выхода у меня нет. Скажи, ты слышала об Антоне Кулешове?
– Что? – Зина была готова к чему угодно, но только не к этому. Впрочем, разговаривать с Бершадовым было все равно, что ступать по тонкому льду или минному полю. – Это артист, кажется, эстрадный?
– Артист.
– Тогда слышала, – Зина поморщилась. – Но я не хожу по ночным кабакам, где поет эта тварь.
– Почему тварь? – Бершадов усмехнулся.
– Потому, что он поет тем, кто пришел в наш город убивать, – со злостью отрезала Зина, – оккупантам. Убийцам. Подонкам. Он немцам и румынам поет! Пули в голову ему было бы недостаточно! Развлекать тех, кто пришел отдыхать после заполненного казнями дня!
– Очень хорошо, что ты так думаешь, – усмехнулся Бершадов.
Крестовская стала вспоминать. Действительно, она достаточно много слышала об Антоне Кулешове, а однажды даже видела его выступление в Летнем театре Горсада. Он пел цыганские романсы, и поклонниц у него была тьма. Зина вспомнила, что он очень красив, однако сама она не любила такую красоту в мужчинах – было в нем что-то скользкое, противное.
– Он цыган, кажется, – сказала Зина, – поет цыганские романсы и какие-то пошлые, дешевые куплеты. Да, цыган. Говорили, что он родился в цыганском таборе. И отбоя от баб у него нет. Мерзкий тип. А теперь вот продался немцам.
– Это хорошо, что ты так много о нем знаешь, – усмехнулся Бершадов, – потому, что твоим заданием будет вступить с ним в тесный контакт.
– Что? – Зина была потрясена. – Но я не в его вкусе! Это невозможно! Зачем мне этот хлыщ? Да он на меня и не взглянет! Понимаю, конечно, что он трется возле немцев, и тебе нужна от него информация, но это не ко мне. Вот это задание я точно провалю.
– Не провалишь, потому что не в том ключе думаешь, – усмехнулся Бершадов, – а в контакт вступить с ним придется. Потому что он мой связной.
– Твой связной? – Зина задохнулась от изумления.
– Именно, – с довольным видом кивнул Бершадов, ему явно понравилась ее реакция. – Хороший связной, правда? Поет романсы, цыганская внешность. На самом деле он никогда не был артистом. Правда, до войны в самодеятельности участвовал. Антон Кулешов – его псевдоним. Кстати, придумал я. И вот видишь, как хорошо прошло! – Григорий громко рассмеялся.
– Но как же… – Зина оборвала себя на полуфразе, ей очень не понравилось, что Бершадов так явно торжествует.
– Настоящее имя его Аарон Файнберг, хотя все звали его Аликом, Алик Файнберг. До войны он работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска Ленинского района города, кстати, по особо важным делам. Он один из немногих, кто принял решение остаться в городе для подпольной работы, а не уехать в эвакуацию, так сказать, настоящий патриот. Он еврей, так что для него эта война – личное дело. Все знают, что делают немцы с евреями. И он один из лучших моих людей.
– Но как он стал артистом? И почему его никто не узнал, если он работал в уголовном розыске? – не понимала Крестовская.
– Внешность мы ему изменили. Документы тоже подготовили. А романсы… Он всегда