осени в его жизни всё перевернули.
Лапищев вернулся в Харбин в начале октября и поставил метку, что он в городе. Сашика это очень разозлило. Он уже пожалел, что при первом знакомстве дал ему честное слово никому ничего не рассказывать. У него, по выражению Тельнова, чесался язык поведать Константину Родзаевскому про свою связь с Советами и что-нибудь придумать… Поэтому Сашик не стал реагировать на метку советского разведчика.
Однако в Рождество произошло сразу два события.
– Я вот что думаю, Александр Александрович!..
Сашик вздрогнул – только в самом начале их знакомства Лапищев называл его по имени и отчеству.
– …А, действительно, зачем вам наши отношения? – Лапищев сказал это тихо и спокойно. – Вы живёте в Харбине. Харбин – город настолько своеобразный и настолько благостный, что это даже удивительно, что здесь есть такие страсти, как политика, фашисты, и если бы не японцы, то его можно было бы считать раем земным…
Он, сгорбившись, сидел на стуле, он был очень худ, настолько, что, когда закидывал ногу на ногу, одна свободно в два оборота обвивала другую.
Сашика это раздражало.
Лапищев был очень некрасив: маленький ростом, тщедушный, с глубоко посаженными чёрными глазками, прямыми чёрными волосами, зачесанными на косой, как облитый клеем, пробор. Он одну за одной курил противные советские папиросы из неряшливой, плохо склеенной пачки, из которой всегда сыпался табак прямо на колени, и Лапищев никогда его не стряхивал с хорошей шерсти дорогого костюма, который сидел на нём неуклюже. Но Лапищев этого не замечал, хотя иногда Сашику казалось, что он только делает вид, что не замечает, а на самом деле это была эдакая пролетарская бравада, за которой читалось пренебрежение к буржуазным традициям и необходимостям дипломатического этикета – носить дорогие и хорошо сшитые костюмы. Однако Лапищев так крепко и доверительно жал руку, что это подкупало и обращало в ерунду все его видимые глазу недостатки. Сашик курил мало и нечасто, но на встречи с Лапищевым всегда приходил с крепким и пахучим французским «Жэтаном».
– …Вы, с вашим образованием и воспитанием, знанием нескольких языков, очень даже просто могли бы жить, хорошо зарабатывать, обзавестись семьёй, жениться на красивой девушке из хорошей семьи, родить деток, наверняка ваша мамаша говорила вам об этом и мечтает, чтобы её сын жил именно так. Я не прав? Зачем вам двойная жизнь, конспирация, опасности, которым вы себя подвергаете? Вы же понимаете, что если люди Родзаевского или японцы об этом узнают, то несдобровать ни вам, ни вашей семье?..
Сашик слушал, молчал и внутренне мучился, это случалось и раньше, иногда ему казалось, что этот похожий на хищного зверька человечек играет с ним в кошки-мышки.
На последнюю встречу 9 января Сашик пришёл в смятенном состоянии, и Лапищев это сразу увидел, но он долго-долго рассказывал про войну в Испании, про участие в ней против Франко интернациональных бригад и вдруг спросил:
– А что