фантазировать на такие непростые темы, как, например, эта операция. А эта операция представлялась совсем не простой, и от её исхода зависело многое, в том числе и их карьера, обоих.
Уже несколько месяцев из русского отдела управления штаба Квантунской армии слали строгие указания относительно отсутствия информации от Большого корреспондента. Однако жив ли он, репрессирован, служит ли ещё в штабе Дальневосточной армии, можно ли с ним восстановить связь и получать информацию, очень высоко оценённую в Токио, было неизвестно. На эти вопросы ответов не было.
– Давайте, лейтенант, коротко повторим суть материалов, – предложил полковник. – Дело «Большой корреспондент» велось сначала Сахалянской военной миссией, а потом перешло под прямой контроль Харбинской, с 1930 года. Тогда наш агент, вы уже знаете о нём – Старик, принёс первое сообщение о некоем Горелове, офицере штаба ОКДВА. Тогда же и начал бесперебойно работать информационный канал Хабаровск – Благовещенск – Сахалян – Харбин. Но всё закончилось внезапно, в тридцать седьмом, когда Сталин, как вам известно, провёл чистку своих политических и военных кадров. Из нашего поля зрения одновременно исчезли и Старик, и Горелов.
Кэндзи слушал, всё это ему было известно из материалов Большого корреспондента, он смотрел на своего начальника – то, что речь шла о Хабаровске, ему было ясно из их предыдущих разговоров, но что необходимо делать? И Асакуса закончил:
– Вот вам и задача!
В кабинете стало тихо.
Возникшая пауза была на руку Кэндзи, и, чтобы собраться с мыслями, он попросил разрешения подойти к карте. Он хорошо знал географию, но нужно было спокойно подумать. Он понимал, что интерес Генерального штаба императорской армии к этому агенту делает задачу крайне важной и сейчас, в разговоре со своим начальником, ошибиться нельзя.
Он прибыл на службу в Харбин не так давно, летом 1937 года, когда окончил университет. Штат Императорской японской военной миссии в Харбине постоянно увеличивался, прибывала молодёжь из потомственных военных, как правило выпускников русского отделения Токийского института иностранных языков. Многие из маститых японских разведчиков, работавших в Маньчжурии, тоже были выпускниками этого института, среди них был и полковник Асакуса. Между ними сложилось некое братство, они поддерживали друг друга и, конечно, помогали друг другу продвигаться по службе. Кэндзи был единственным выпускником токийского университета «Васэда». Кроме того, он лучше многих, практически лучше всех, кроме Асакусы, знал русский язык. Коллеги завидовали, и это делало его положение уязвимым. Предлагая «подумать над делом Большого корреспондента, Асакуса давал ему шанс. Это радовало, но одновременно ставило в трудное положение – если он не справится, его карьера покатится по наклонной вниз. Это было невозможно – стать позором семьи сыну самурая, внуку и правнуку самурая. Корни его семьи уходили в глубокую древность.
Кэндзи недолго задержался у карты; он был хорошо готов к разговору.
– Господин полковник, позвольте я начну несколько с другого.
Асакуса кивнул.
– Судя