можете где хотите, раз вы не женаты. Мужчина должен быть женат, хотя бы временно. Начнёте завтра, сегодня можете быть свободны!
О встрече Енисея с каким-то японцем было доложено капитану Соловьёву, при этом было упомянуто, что после высадки Енисея из такси около его конторы машина повезла японского пассажира дальше; японец вышел на углу Китайской и Биржевой и вошёл в неприметную гостиницу недалеко от набережной Сунгари. Отследить этого человека, знакомого Енисея, Степан отправился сам: через полтора часа за японцем приехала машина, отвезла его из гостиницы в Новый город и въехала в ворота японской военной миссии на Больничной улице.
– Выходит! – выдавил Ванятка и сменил свою шпанскую позу: плечом к стене дома, нога за ногу и руки на груди.
– Давай за ним! Стой! – Степан схватил Ванятку за руку. – Он, кажись, движется в нашу сторону! Растворяемся!
Ванятка отошёл метров на пять, снова прислонился к стене и достал пачку папирос «Лапото».
«Когда я тебя отучу дымить? И стоит опять как шпана!»
Степан дождался, когда японец от ворот миссии дошёл до Николаевского переулка и повернул на него. Короткий, всего несколько десятков метров Николаевский переулок соединял Больничную улицу и Соборную площадь. Японец шёл к Соборной. Степан тронулся с места и, проходя мимо Ванятки, сказал:
– Быстро сгоняй к нашим и узнай, Енисей на работе или нет? Наблюдение за ним не снимать до вечера, до самого его дома, встретимся на базе. Если что, я здесь поставлю метку.
Ванятка кивнул, и его шляпа, к которой он так и не привык, клюнула ему на нос.
«Ну, Саньгэ, конечно, тебе спасибо, но, если человек никогда не носил шляпы, нашёл бы ему хотя бы кэпку!» – подумал Степан, глядя на Ванятку, который всего лишь несколько месяцев назад сменил солдатский бушлат и пилотку на пиджак и шляпу, которых за свою короткую жизнь никогда не носил.
Японец медленно прошёл переулок, вышел на тротуар Соборной площади и остановился.
«Проверяется!» – подумал Степан.
Ему шляпа тоже мешала. До этого он носил шляпу в сорок втором году в Германии, когда выходил на визуальный контроль и контрнаблюдение в городе Эберсвальдэ.
Он смотрел. Японец стоял. Степан пошёл по параллельному тротуару и тоже вышел на Соборную. Японец стоял и смотрел на площадь. Степан тоже остановился, и, пока японец не двигался, он мог несколько минут оглядеться. Он уже знал эту площадь как свои пять пальцев, она ему очень нравилась, в центре её был красивый деревянный, как игрушечный, собор, где он провёл опознавательную явку с Енисеем. Город вообще показался ему совсем русским, как и говорил Саньгэ; в нём не было ничего китайского, многие дома были похожи на хабаровские, даже ленинградские, такие же красивые. За годы с сорок первого Харбин был его вторым городом, кроме Москвы, конечно. В сорок втором был немецкий город Эберсвальдэ, но там было не до обозрений. Как-то он проходил мимо одного красивого особняка, потом у старшего группы спросил, а что это,