и достал сложенную карту.
– Вы наскочили на разъезд германской артиллерийской разведки, вот! – Он стал раскладывать поверх лежавшей на столе карты другую, судя по сказанному им – германскую. На ней Кешка тоже всё понял, только названия были написаны незнакомыми буквами.
– И сколько их было?
– Четверо конные и три пехота!
– И вы всех?..
– Не, тока конных, пехота скрылася в лесу, нам их было не выловить!
Генерал посмотрел на одного из офицеров:
– Ну как, поручик, берёте его в качестве проводника? Местные-то все ушли или высланы, а дойти надо вот сюда. – Генерал показал на карте железнодорожную станцию Подлясок. – Двенадцать вёрст в северном направлении.
– За две ночи доберёмся! – уверенно сказал поручик и посмотрел на Иннокентия.
– Доберёмся, – так же уверенно сказал Иннокентий, хотя ещё не понимал, о чём идёт речь, и посмотрел на незнакомого ему поручика. – Тока нам бы простыней, штуки три.
Первую ночь офицер картографического отдела генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта поручик Штин, вахмистр Четвертаков и два кубанских пластуна пытались передвигаться на лошадях. Идти приходилось большей частью по целине, и на вторую ночь поручик решил оставить лошадей в глубокой мочажине, окружённой кустами, и дальше двигаться пешком. Кешка и пластуны были согласны, потому что в глубоком снегу лошади выбивались из сил быстрее, чем люди. Две трети пути до железнодорожной станции Подлясок были пройдены. Ориентироваться было несложно: германец кидал бомбы огромных калибров почти без перерыва. Можно было ориентироваться и на свет и на звук: бабахнет спереди на севере, и через несколько секунд взорвётся сзади на юге. А смотреть в сторону Осовца было страшно. Не так страшно было в Осовце, хотя громыхало сильно, говорить было невозможно, только если внутри бетонных бункеров и казематов. И потряхивало изрядно. Солдаты, уставшие от прежних боёв, шутили, что, мол, «пусть кидает, мы хоть отоспимся, а с койки ниже пола не упадёшь». Над Осовцом стоял высоченный столб дыма и бетонной пыли, который достигал, казалось, самого неба.
Перед выходом Штин объяснил, что, как разглядели сверху наши аэропланы, перед Подляском германцы поставили четыре огромные мортиры, калибр которых был почти в локоть, а вес одного снаряда больше веса четырёх бочек с камнями. Иннокентий и пластуны удивлялись и морщили лбы. Этих мортир могли не выдержать стены крепости, поэтому их надо было засечь, нанести на карту, а карту доставить в штаб, иначе Осовцу – крышка.
За вторую ночь они дошли до южной опушки леса, оттуда переползли через шоссе в небольшую рощу, и все четверо увидели германские пушки. Это было уже под утро.
Назад из разведки Штин отправил со схемой пластунов, а сам с Иннокентием остался ждать.
Долбануло так, что Кешке показалось, что земля подпрыгнула и подбросила над собой весь полусаженной толщины снег.
Светало, Кешка видел, как германцы возятся вокруг мортир, они что-то подвозили, что-то толкали, а потом отбегали и закрывали уши. И ударило. Мортиры выстрелили.