Вот с тех пор и понеслись у них праздники. Поначалу стеснялись, а потом привыкли. И они сами привыкли к такой жизни и к ним привыкли, что там вечно квасят. Пожили так лет десять, а потом, когда Филке восемнадцать стукнуло, один за другим и отправились на тот свет. И уже лет как семь Артемка один живет. Да, видимо он и забыл, как это нормально жить можно. Родители калдырили без просыху, а его бросили. Поначалу ему соседи помогали. Подкармливали иногда, вещи какие давали. А потом привыкли к тому, что пацан брошенный всеми. Когда увидели, что и он начал нализываться с ребятами постарше, то поняли, что душа пропащая. Вот так он и живет один. Ну, как один… дома у него постоянно кто-то да крутится. Как-никак в доме теплее, чем на улице, да и от дождя можно спрятаться.
Олег выслушал и из всей истории, которая казалась ему вполне обычной для сельской местности, выделил лишь одно:
– То есть Филке сейчас лет двадцать пять?
– Где-то так…
– Выглядит он моим ровесником.
– Неудивительно.
Отложив дела и больше ради удовлетворения любопытства, Олег поехал к Филке.
Его встретил брошенный с виду дом. Шифер, обросший зеленым мхом зиял черными пробоинами. Края его были неровно сколоты, как зубы у старика. Поваленный забор и заросший сорняками двор. Деревянная калитка пряталась в траве и сквозь нее растения пустили новые побеги со свежими листочками. Опустевшая собачья будка рядом с крыльцом и колодец со сломанным воротом.
Олег осторожно прошелся по единственной тропке, ведущей к дому. Открыл скрипучую дверь, и из дома тут же повеяло сыростью. Запах чего-то скисшего и старого ударил в нос. Олег отшатнулся, вдохнул свежего уличного воздуха и, задержав дыхание как ныряльщик, вошел в темное помещение.
Забитые полиэтиленовой пленкой окна, не пропускали дневной свет и изредка хлопали под ударами ветра.
– Филка. – сказал он тихонечко.
Тишина.
– Филка! – и в комнате что-то зашевелилось.
Олег заглянул. В центре комнаты, под ворохом тряпок, скрывался пружинный матрас. У дальней стены валялся старый шкаф, выплюнув на пол вещи. Из-под бутылок и пластиковой посуды, застенчиво выглядывал маленький лакированный столик. Ближний угол был завален книгами и журналами.
– Филка!
Тряпки начали двигаться, словно крот пытается вырваться на божий свет и толкает снизу землю. Через несколько секунд показалось опухшее лицо Филки. Он сощурил красные глаза, долго непонимающе смотрел на Олега и, когда до него дошло, что пришли гости, глаза тут же сверкнули ясностью.
– Олег… – прохрипел он. Затем откашлялся и зажмурил глаза. Видимо голова снова раскалывалась как сухое полено под ударом топора. – Я там все сделал. Я сейчас. – Он уже наполовину выполз из тряпок. – Пять минут. Хорошо?
– Я на улице, – сказал Олег и выметнулся во двор.
Ему было противно находиться в этом гадюшнике. По-другому это место вряд ли можно назвать. Отвратительный запах. Темно как в пещере. Сыро как в подвале. И зачем он вообще сюда пришел?
Филка вышел спустя минуту. Та же одежда: