шесть часов, относительно чистый и весьма холодный воздух воскресил покойного Разина вместо того, чтобы отправить в ад для замерзших алкашей. Неблагодарный Степа тут же пожалел об этом чуде. До сего момента он и не предполагал, что человеческая голова может ТАК болеть. Муки, испытываемые Степой при каждом толчке сердца не поддавались описанию. Тихонько постанывая, он перевернулся на живот и с трудом встал на четвереньки. Еле-еле протолкнув горькую слюну в высохшую глотку, Разин пополз в ванную, мутно размышляя о многих вещах и, в частности, о деградации личности, происходящей именно тогда, когда ходьба на четвереньках становится наиболее приемлемым способом передвижения.
Ледяная струя из-под крана, хлынувшая на пылающий затылок, слегка приглушила пинки, обрушивающиеся на мозг. Степа почти повис на борту ванны, предаваясь мечтам о холодной бутылке пива.
– Эк тебя перекорежило, – произнес за спиной странно знакомый хрипловатый голос. – А я-то уж думал пал Степан Разин в неравном бою с зеленым змием.
Степа недоверчиво взглянул через плечо, поежившись, когда тонкая струйка стекла с волос и поползла по спине. На пороге ванной стоял человек в темно-синем пальто с такого же цвета платком, закрывавшем лицо до глаз. Разин узнал и голос, и фигуру, однако еще долго он не произнес ни слова. Соображалось сейчас не ахти как, да и зачем было этому человеку приходить к проштрафившемуся сотруднику.
– Скалин, – выдавил он после длительной паузы, – ты здесь зачем? Меня уволили…
«И не твоими ли заботами, а? Решил свалить на меня провал операции, а сам…»
– Да и меня вот хотели, – из-под платка послышался смешок, – уволить, скажем так.
– Только хотели?
– Так я ж не дался. Жить хочется даже таким уродам как я.
Скалин засмеялся каким-то чужим и злым смехом, в котором не было и грамма юмора. Даже злого.
Степа очухался уже до такой степени, что смысл сказанного дошел до него почти мгновенно. Разин провел ладонью по пересохшим губам.
– За что же? – тихо спросил он, – И кто? Я… не понимаю. Это же… Времена же не те…
– Хватит блистать красноречием. "За что", меня не волнует, а вот «кто» и я не прочь выяснить, Скалин засунул руки в карман пальто, вынул мобильник и бросил его Степе.
– Тот кретин, что пришел за мной, умер слишком рано. Поторопился я… Но кое-какая информация есть.
Степа уставился на фотографию. Его бедный отравленный алкоголем желудок глухо заворчал, едва Разин увидел посиневшее лицо с выпученными глазами и вывалившимся языком.
– Долго он у меня в руках трепыхался, пока не подох, – равнодушно сказал Скалин.
– Галанин Пашка, – отводя глаза от снимка растерянно сказал Степа. – Тоже из сталкеров.
– Из сталкеров, – Скалин задумчиво поморгал. – Ну раз из сталкеров, то… Если собака нагадила, все претензии к хозяину. Кадышеву придется ответить на пару вопросов. Хочешь поприсутствовать при этом?
Степа молча посмотрел на стоявшую в дверях фигуру. Некогда