его внутрь. Арон дернулся и отпрянул.
– Глупости! – выругал он сам себя и сел рядом. Ему было уже намного спокойней. Всё, что тут сейчас творилось, было, конечно, чем-то невероятным. Но чему он удивляется? Пора бы уже перестать смотреть на каждое странное событие с выпучеными глазами.
«Это теперь новая реальность. Кто знает, сколько еще сюрпризов будет впереди, так что лучше воспринимать происходящее спокойно. Но это легко сказать! Скоро окажется, что мои родители – пришельцы из космоса, а весь мир находится в капле росы или что-то в этом духе. Ну как тут не удивляться?» – думал Рон.
Однако оставался главный вопрос: как теперь вернуться в свое тело? Это было лучше сделать поскорей, потому что вне тела теперь, когда он всё осознал, стало как-то неуютно. Будто его выгнали в одной майке и шортах из дома зимой посреди ночи на улицу. Самое очевидное – это попробовать сблизиться со своим телом и дать неведомой силе, как пылесосу, затянуть себя внутрь. Этот процесс вроде уже начинался, когда он смотрел в лицо своего тела. Может, просто дать ему завершиться? «Пустить всё на самотек, и будь что будет. Других вариантов всё равно нет», – подумал Арон.
Он встал и снова повторил свой недавний поступок, только на этот раз он сделал так, что между лицами не осталось и десяти сантиметров. То, что случилось дальше, трудно было описать словами. Сначала кончик носа, а затем и весь его организм будто бы стал жидким. Всё более ускоряясь с каждой секундой, частички его духовного тела неразрывно начали перетекать в тело физическое. Испугавшись, Арон закрыл глаза. Когда же он опять их открыл, то снова оказался в своем теле. Первое, что он почувствовал, это то, как замерзла его щека, прижатая к стеклу окна поезда. Он будто вернулся в свой родной уютный дом, и это вселило в душу спокойствие. Потер холодную щеку. Из тамбура воняло сигаретами и чем-то жженым. За окном проплывали голые черные деревья, поля, хутора. Осень в деревне намного живописнее, чем в городе. Городская осень – это лужи, холод, промозглость, неудобство, грязный пол в общественном транспорте и матерщина про себя на всё это, а деревенская осень…
– Это поэзия, – задумчиво произнес Рон. Несмотря на все неудобства, осень была его любимым временем года. В наших широтах люди в основном любят лето и позднюю весну, а осенняя пора вызывает у них депрессию. Осенью больше всего самоубийств, больше ссор, меньше улыбок. Но Арон осень обожал и всегда ждал её с радостью. Нет, конечно, он любил и другие времена года, хотя в других временах года для него всегда была скрыта какая-то нечестность. Вот взять хотя бы лето. Наше балтийское лето. Ну когда оно у нас было нормальным? Весь год его ждешь, ждешь, а потом семнадцать градусов и дождь каждый день. Как невеста в парандже. И выкуп готов, и от ожидания уже зубы не разжать, а когда паранджа эта падает на пол, то жениться как-то резко перестает хотеться. Обманывает нас лето. Но мы всегда покорно ждем его весь год, ради этих двух недель тепла, которые выпадают нам, как будто из жалости. С зимой