жалобно предложил Чекмай. – Он – верный, и языком мести не станет. Он после дороги да после мыльни у меня в комнате отсыпается.
– Ладно, зови Гаврилу!
Глава вторая
Авдотья Деревнина не хотела возвращаться в Москву. Доводы рассудка сперва пролетали мимо ушей. Она, овдовев, хотела жить возле замужних дочек. Сынок Никита, двенадцатилетний, совсем скоро возмужает, пойдет на службу, станет жить своей жизнью, и что ж тогда останется матери? Дочки и маленькие внуки. Вторично выходить замуж – Боже упаси. Да и как, если нет приданого?
В Авдотьиной жизни было то, чего порядочной женщине вроде бы не полагается, – безумная и непоколебимая любовь. Она с ранней юности знала, что пойдет под венец с Никитой Вострым, красавчиком-соседом. Но Никита, служивший в Посольском приказе, был послан сопровождать киргиз-кайсацкое посольство, пропадал целый год, а тем временем Авдотью сговорили за немолодого вдового подьячего Ивана Андреевича Деревнина. Под венец чуть ли не за косу тащили.
Муж был к ней добр, не обижал, по части супружеских радостей не усердствовал – хоть это утешало. Авдотья первым делом родила двух дочек-двойняшек, и они стали поводом поменьше присутствовать в супружеской постели. С Никитой она тайно видалась. До греха не доходило – если не считать грехом тайные краткие объятия да рукопожатия.
А потом началась Смута.
Муж увез жену с невесткой и дочек с внучками в Вологду. Там, в Вологде, сперва по странному стечению обстоятельств Авдотья поверила, будто муж погиб. А потом, по другому стечению обстоятельств, она встретилась с Никитой – и пошла за ним, не размышляя, туда, куда повел за собой. А повел туда, где повздорил с казаками и был зарублен саблей на глазах у Авдотьи.
Она тогда была брюхата на четвертом месяце.
Выла над телом так – много чего повидавшие казаки шарахнулись и, даже не обругав, ушли восвояси.
Куда деваться? Авдотья решила вернуться к дочкам в Вологду – ведь не дадут пропасть непутевой матушке? А там обнаружила своего венчанного супруга – живым и вполне здоровым.
Муж изменился. Как и почему – Авдотья могла лишь гадать. Но он – простил, привел в свое жилище, и потом, когда родился сынок, они понемногу стали жить вместе, с виду – как муж и жена.
Ничего – хорошо жили. Иван Андреевич прошения и купчие составлял, советы давал, его в городе уважали. Потом – сам сынка грамоте учил. Другое дело – что зрение с каждым годом все хуже делалось, писал, чуть ли не носом по бумаге водя. Авдотья вела дом, со всеми хлопотами справлялась сама и даже за три дня до родов белье стирала.
Сына окрестили Никитой – так она хотела, а муж не возражал. Более того, ни разу ни в чем Авдотью не упрекнул. И вел себя так, как полагается немолодому отцу шустрого дитяти.
Заботы о Никитушке как-то даже сблизили их. И Авдотья не возражала, когда немолодой супруг решил осуществить в постели свое супружеское право. Это было как будто знак, что они – доподлинно родители Никитушки. Она даже сама его обнимала.
Незадолго до приезда Гаврилы старый подьячий умер – всем бы