просто еще раз засмеялся и смахнул влажные волосы со лба:
– О! Неплохо сказано! Любишь Брюса?
– А ты? – не отступал Сергеев.
– Знаешь, меня тоже никто не может побить, – хмыкнул Качалов.
– Это ты сам так решил? – Юрий не смог отказать себе в ехидстве.
– Нарываешься, засранец? – Качалов прищурился.
– Мы уже выяснили, кто засранец! – не отступал Сергеев. – Или не понимаешь русского языка? Вместо слов надо просто врезать тебе – ты только этот язык поймешь? Ты понимаешь, что тебе говорят, только когда кто-то бьет тебя по морде?
– Да ладно, меня никогда и никто не бил по морде!
– Врешь! Били! Били долго и жестоко! Ты вырос, и сам стал таким!
– А ты кто? Фрейд?
– Ты даже знаешь, кто это?
Перепалка могла продолжаться сколько угодно, но Качалов не выдержал первый и снова засмеялся:
– Слушай, ты мне нравишься! Уже очень давно никто не разговаривал со мной так. Все меня боятся. Ты решил рискнуть?
– Во-первых, я ничем не рискую, – отозвался Юрий. – А во-вторых, разве может нравиться, когда с тобой так разговаривают?
– Мне вообще нравится, когда кто-то со мной разговаривает…
Сначала Сергеев не понял смысла этой фразы, а когда понял… Качалов все продолжал улыбаться.
– А чего вдруг ты ко мне так подкрадываешься? Думал, я не услышу?
– Хотел посмотреть, какие у тебя удары.
– Ну и как? Посмотрел?
– Удары классные. И еще более крутые, потому что ты специально набил руки. Ты занимаешься набивкой втихаря, когда тебя никто не может поймать. Может, ты еще бросаешь в глаза сопернику порошок или таблетки?
– За такие слова, засранец, я мог бы размазать тебя по стене!
– А ты попробуй!
– Я не пробую. Я побеждаю.
– Все тебя боятся как черт знает чего. Никто не скажет тебе в лицо ни одного резкого слова. Все думают: ты большой, страшный и сильный. А ты… И удары твои: левый – коронный, правый – похоронный.
– Ты специально меня провоцируешь, я понял, – улыбнулся Качалов. – Но я не стану с тобой драться. Ты можешь преследовать две разных цели. Первая: наивно надеешься, что меня побьешь. И вторая: через несколько минут здесь должна быть тренировка. Твоя, если ты пришел. Явится козел тренер, еще кто-то, и все увидят, что я бью тебя смертным боем. Я убиваю, я просто разрываю тебя на куски. Конечно, нас разнимут. А козел тренер побежит, распустив сопли, вонять Масловскому, что я, мол, такой-сякой, напал на ребенка. И просить, чтобы меня дисквалифицировали – он это слово очень любит. Конечно, никто меня не дисквалифицирует. Но начальство рассердится и снимет меня с соревнований. А предстоящие соревнования – это Кубок, в котором ты тоже будешь участвовать. Меня снимут с соревнований, а тебе только того и надо. Вместо меня выставят тебя. И ты завоюешь победу, которой, будь я на ковре, тебе не видать как своих собственных ушей. Видишь, я не такой тупой, как ты думаешь. У меня на этот счет есть свои соображения. Думаешь, я не видел тебя на ковре и не