медиум останется тут. – Бирюзовые глаза сверкнули. – я отвлекаю девчонку, вы изгоняете демона. Лучше поторопиться.
– А у самой кишка тонка? Или бесовское отродье больше силы не даст?
Василиса повернулась к Кириллу, подняла точеные брови, глядя на медиума, как на диковинную зверушку, но ничего не сказала, взглядом указав отцу Алексию на искрящийся овал портала.
– И все-таки? – батюшка огляделся, они стояли прямо посреди поля, провалившись в снег по пояс.
Вьюга бесновалась вокруг, завывая, швыряя горсти ледяного пуха в лицо и за шиворот, толкая в спину, налетая сбоку, словно норовя свалить и укрыть снежным одеялом.
Тело сразу покрылось мурашками, хотя ряса явно была плотнее, чем легкая льняная рубашка ведьмы, заправленная в джинсы.
– Не понимаю, о чем вы, святой отец. – Отозвалась девушка, рисуя перед собой сложный узор, ее указательный палец оставлял на воздухе тускло мерцающий желтым след.
Отец Алексий перекрестился, Василиса усмехнулась.
– Понимаешь. Зачем ведьме изгонять беса?
– У вас неверное представление о ведьмах. – Узор завершился витой лозой, начав наливаться солнечным сиянием. – Я держу грань. У меня нет цели портить людям жизнь, я не навожу сглазы и стараюсь их не снимать, я не делаю заломы на полях, я не летаю на метле и у меня нет черной кошки-фамильяра. Все, что меня интересует – это иные существа, перешедшие грань, изменившие свою суть, сошедшие с ума и представляющие опасность для смертных.
– Тогда бес…
Василиса искоса взглянула на отца Алексия, и он в очередной раз подивился ее прозрачно-бирюзовым глазам, изменчивым, проницательным, отражающим сдерживаемую стихию…
– Бесы – редкостная гадость, они меняют все вокруг, уничтожают саму суть всего, что встречается на их пути, разрушают свет во всем, до чего могут добраться, меняют иных существ. Они опасны.
– Это уж я знаю, – пробормотал священник.
– Готовьтесь, сейчас перейдем в логово этой гадины…
– Еще вопрос.
– Да?
– Ты правда сама не можешь вышвырнуть адово порождение обратно?
– Могу. – Василиса весело улыбнулась, увидев смятение и недоверие на лице собеседника. – Но к чему нам лишние жертвы? Паренька, в котором эта мразь угнездилась расплющит, да и девчонка может погибнуть. Я не люблю кровь.
С этими словами ведьма прокусила палец, и провела по собственному узору, оставляя на нем алую полосу, словно перечеркивая.
«Кровь она не любит!» – мрачно фыркнул про себя отец Алексий, а поле неожиданно скрылось за чернильным мраком, в котором алыми всполохами загорались и гасли звезды.
Тьма вокруг еще не рассеялась, а святой отец уже почувствовал – они больше не на поле. Исчез холод, исчез запах мороза, исчез вой вьюги.
Откуда-то потянуло плесенью, сырым теплом. Рядом раздавались тихие всхлипы и причитания, бессвязный лепет, иногда срывающийся в истерические крики.
Отец Алексий дернулся было, но девушка цепко ухватила