Бабочка под стеклом. Литературно-перестроечный коктейль с ощутимыми нотками мистики и криминала
превратилась…
Вылитая Цветаева в спектакле: тот же балахон с откинутым капюшоном, та же гордая посадка головы с порхающей прядкой у виска.
– Глядите! – ахнула Елена, – Сама пришла!
Все и онемели. А режиссёр быстренько свечу загасила, в папиросную бумагу, и – в коробку: на случай, если кто-то не поверит. Ходили потом неверующие, смотрели…
На следующий день народу в лит. курилке было опять – битком!
Тут – самые разговоры, более открытые, раскованные. Даже некурящие заходят чужой дым поглотать.
Пассивное курение. Пассивная жизнь… Пассивное творчество! Хотя, какое оно тогда творчество, чёрт его побери?! – нервно смяв пустую пачку из-под «Явы», Елена навесом отправила её в урну – попала!
Может, от слабости эта пассивность? Не физической – духовной. Наследственная усталость…
Хотя, сегодня… – нервно передохнула она, – уж точно сильный приезжает!
У нас в поэтических кругах его живым памятником величают. Это какую же силу надо иметь, чтобы, пусть и мысленно, такое сотворить…
«Я скатаю родину в яйцо.
И оставлю чуждые пределы,
И пройду за вечное кольцо,
Где в лицо никто не мечет стрелы.
Раскатаю родину мою,
Разбужу её приветным словом.
И легко и звонко запою,
Ибо всё на свете станет новым».
Обновить целую страну – до яйца, до первоначала, да и вынести – из всего этого… Как же любить её надо, любую, даже теперешнюю. Не просто жалеть, а всей кровью радеть – за потомков, за будущее.
А вот… и он! Сразу набежали все, как вокруг светоча собрались. Книжки за автографами тянут. Одна поэтесса встала на цыпочки:
– Я вам стихотворение написала…
– О чём?
– О любви.
– О любви у меня уже есть… – «…давай тебе рубашку постираю, и хлеба принесу, и молока…» Я его частенько на семинарах цитирую.
– Так это же – наша Елена…
– А где она?..
И тут слышит:
– Лен, иди сюда… Тебя Кузнецов зовёт!
Подошла.
– Так вот, ты какая… – берёт за руку, отводит в угол. Два стула сиденьями к стенке повернул. Сели ко всем спиной.
– Ну, рассказывай… Как живёшь?..
– Как все.
– О любви написала… А в жизни любила кого-нибудь, ну так, чтобы – край?!
– Не знаю… – говорит.
– Вот и я… – не знаю. Ох, и дура, ты!
– Дура, – соглашается, – круглая…
А он вдруг улыбается и говорит:
– Совсем, как я….
Вскоре и остальные подошли. Пришлось стулья развернуть и общий разговор поддерживать. Но Елена всё-таки – бочком, бочком, и в сторону. Ведь всё главное уже сказано.
А своим уже потом объяснила, что вычитала где-то высказывание Кузнецова о поэтессах, в общем-то – нелестное.
Мол, истинные поэты в стихах – с Богом говорят, а поэтессы – со своими