я эту суку к его же матери. Теперь понимаю, видать менты по-черному против меня замутили.
– Паша, тебе сваливать надо. Посмотри на себя, несколько трюмов и легкие начнешь выплевывать, а мусорам только это и надо. Джамал в Златоустовской чалится, с Владимирского перевели, да бодрячком держится. Крут в «Лебеде» побывал, чуть копыта не отбросил, но выкарабкался бродяга. Кстати, он первую пятеру «отпахал» и даже с лихвой, его скоро в зону отправят. Молодой он еще, потому и выдержал. А ты Паша, уже сдавать начал, только не хочешь это признать, я ведь вижу, постарел ты. Ну, что скажешь Гром? Замутим твой побег.
– Дай чуток поразмыслить.
– Паша, да что тут думать, ты хочешь закончить, как твой кореш – Бриллиант. Почил бродяга в Боге, да неизвестно как. Ты же знаешь как в «Лебеде» красноперые лютуют. Они там столько беспредельных прессхат наладили. Вспомни, сколько братвы полегло, а иных заставили от короны отречься.
– Так они же резиновыми ворами оказались, не выдержали, прогнулись черти. Вот и проявились через поступки настоящие люди, а твари, присосавшиеся к общаку, слиняли со сковороды чертовской.
«Гиви» и «Кравец» отреклись от идеи, предали наше дело.
– Паша, ты же знаешь, что на одной сходке принято решение: воров, перенесших пытки и ломки в «Белом Лебеде», считать не раскаявшимися, и приравнивать их соглашение, как защиту от красноперых бесов.
– Знаю, в «Лебеде» ад, но опять же, Бриллиант, Крут, другие бродяги. Разве не ломали их, не заставляли отречься от идеи. Условия заставили таких босяков стальными быть, не гнуться перед этими чертями в погонах, таких людей легче убить, чем сломать. Ментам только волю дай, всех бы нас закопали, да нынче времена не те, когда непокорных к стенке ставили, и трупы в запретку бросали, будто их при побеге расшмаляли. Да, менты отделяют нас от мужиков, трюмуют, активистов на нас натравливают. Так, что Мераб, не откажусь я от своего, не брошу пацанов и братву, что по жизни со мной идут, буду до конца дней своих учить их правильным поступкам. Когда-то и тебя с Арканом учил, но вижу не впрок пошло, по-другому мыслите. Против наших законов пошли. Напряги-ка мозги, что в основу воровского кодекса заложено? Не наживайся за счет общака, не имей дело с государством, не гни на него хребет, от ментов держись подальше, и не обзаводись семьей. А вы далеко пошли, в восемьдесят втором году затерли эти понятия, подменили их новыми. Но вы сильно торопитесь, мы-то еще живы, еще рано списывать старых воров. Мы всегда уживались с ворами разных народов, у нас – воров, национальности нет, мы перед своим законом равны, но как только в дело вступают деньги, то многие забывают о своем истинном предназначении. Власть и деньги рушат наши законы, настало время, когда идея начала уступать соблазну обогатиться. Все мерится богатством, и наш кодекс меркнет перед правилами вашей сладкой жизни. Ты тоже считаешь старомодными мои взгляды? Я ведь во многом не согласен с ворами новой формации.
– В чем-то, да. Я тебе уже говорил, сидя в одиночке, без грева и надежды освободиться, с мусорской властью бодаться трудно,