на родину. Боялся я с тобой расстаться, да видно, пришла пора. Пойди в дружину к Игорю Святославовичу – тебя, такого богатыря, повсюду примут с радостью, за честь почтут. А там и про родню свою узнаешь... – и ясный взгляд Тихона вдруг заволокло туманом, он глубоко вздохнул.
– Что ты, дядя? – тревожно спросил Всеслав. – Аль прихворнул?
– Да нет, – медленно, словно с трудом, произнес воевода.
– Мучает меня, сын, вина горькая.
– Да в чем же твоя вина? – удивился Всеслав.
– То дело давнее, уж никто его и не помнит, кроме меня. Ведомо ли тебе, отчего мы с твоим отцом не виделись столько лет, и о гибели его внезапной я от чужих людей спознал?
– Ведомо, – растерянно отвечал Всеслав.
– Хорошо... А может, тебе и то ведомо, отчего такое приключилось?
Всеслав покачал головой. Из глубин памяти всплывали слова, сказанные кем-то из родичей, или из дворни, и подслушанные им: «не поделили».
– Люди говорили, не поделили вы чего-то, – робко начал Всеслав.
– Точно, – глухо сказал Тихон, поднимая на Всеслава глаза. – Матушку твою, покойницу, мы не поделили. Она, видишь ты, люба мне была, а сама братца моего выбрала. Оно и понятно, они друг другу под пару были. Веселые да светлые, аки голуби. А я, увалень такой, никому не нужен стал. Вот и разобиделся.
– Неведомы мне такие волнения любовные, – ответил Всеслав. – Но, пожалуй, я тебя понимаю. За что ж ты себя винишь?
– Ты дальше слушай. Жизнь-то семейная у меня не задалась – женился от горя да с досады, чтоб Татьяну из сердца вырвать. Сам знаешь – матушка Михайлы, царствие ей небесное, родами умерла, мальчонку мне на руки оставила. Грех так говорить, а все ж скажу, ничего не утаю – может и хорошо, что так-то вышло. Как бы я с ней жил, с нелюбимой, немилой?
Тихон передохнул и продолжал:
– А когда я про смерть братца узнал да поехал к вам – уж знал, что тебя под опеку возьму. Да только другая у меня задумка была. Честно тебе говорю – лелеял я надежду матушку твою в жены взять. Какое-то время выждать, как полагается, да и окрутиться... Думал – согласится она, одной-то с двумя детишками трудненько, мужик в доме нужен, опора и защита. Да заробел, не смог ей ничего сказать. Решил только вот тебя забрать, растить так, словно сын ты мне...
– И не сказал? – тихо спросил Всеслав.
– Заробел, – согласился воевода. – Как юнец заробел! А ведь не о баловстве думал – годы мои уж не те. А она, может, и ждала, что заговорю. Как ты мыслишь?
– Может, и ждала, – уклончиво ответил Всеслав.
– Так вот о том я и думаю – коли не струсил бы, и забрал ее и с девчонкой сюда – были бы живы обе. Вот и рассуди, есть за мной вина, ай нет?
Всеслав молчал, понурившись, но, услышав вопрос, встрепенулся.
– Нет, конечно! – воскликнул горячо. – Кто ж знать-то мог, что такое случится? Не казни себя, не поминай об этом!
– Ладно, – вздохнул воевода, поднимаясь. – Собирайся в путь-дорогу. Да обо мне не забывай, парень. Знаю – путь неблизок, службы у тебя там много будет, а все равн