сохранившейся шкуры было изображено сражение. Стилизованные фигурки всадников скакали по ней куда-то вдаль, многие из них были вооружены щитами. Кончики копий были окрашены красной краской. Поверх голов летели стрелы. Билли мог поклясться, что слышит боевой клич дикарей, их вопли и улюлюканье.
Фортескью опустился на колени. Его рука застыла над картиной.
– Мне и раньше уже встречались подобные вещи, – признался он. – Дикари дубят шкуры буйволов смесью их же мозгов, затем полой костью наносят на поверхность кожи краски… Но, боже мой, я ни разу еще не видел шедевра, подобного этому! Вы только взгляните! Каждая лошадь отличается от других. А как тщательно прорисованы детали одежды воинов!
Француз чуть подвинул руку, и та замерла над тем, что шкура таила в земле долгие годы.
– Нет, ничего подобного я ни разу не видел.
Череп чудовища был извлечен из земли и очищен от грязи. До этого они откопали сломанные бивни, торчавшие из кожаного свертка. Извлеченный на свет череп был размером с церковный колокол. И как и бизонью шкуру, его поверхность также украшали рисунки, как будто для доисторического художника та превратилась в холст.
По всей его поверхности были вырезаны, а потом раскрашены краской человеческие фигуры. Такие яркие и живые, что казалось, будто они созданы буквально вчера.
Первым заговорил дядя Билли. Голос его был исполнен благоговейного ужаса:
– Череп, он ведь принадлежит мамонту. Такие находили рядом с Большим Соленым Камнем.
– Нет, это не мамонт, – возразил Фортескью и указал на череп кончиком трости. – Взгляните только на длину и изгиб бивней, на огромные зубы, предназначенные для перетирания пищи. Анатомия черепа отлична от черепов мамонта, какие находят в Старом Свете. Останки, подобные этим, характерны лишь для Америки. И их теперь относят к иному виду вымерших животных, который получил название мастодонт.
– Мне все равно, как он называется, – резко отозвался отец Билли. – Лучше скажите, это тот самый череп или нет? Это все, что я хотел бы знать.
– Есть только один способ это выяснить.
Фортескью протянул руку и провел пальцем по костистому гребню, венчавшему череп древнего гиганта. Кончик его пальца вскоре проник в отверстие в затылочной части черепа. За свою короткую жизнь Билли не раз приходилось свежевать оленей и кроликов, и он тотчас понял: отверстие это слишком чистое, чтобы иметь естественное происхождение. Француз приподнял находку.
Вокруг вновь раздались удивленные возгласы. Кое-кто из рабов в ужасе отшатнулся назад. Билли от удивления вытаращил глаза: череп чудовища раскололся пополам, вернее, открылся, словно створки шкафа. Отец помог французу сдвинуть половинки черепных костей в сторону, а ведь каждая из них была размером с хорошую обеденную тарелку и около двух дюймов в толщину.
Даже в тусклом вечернем свете было видно, как сверкнуло то, что лежало внутри.
– Золото! – в благоговейном