на циновке, лежал укутанный в шерстяной халат с капюшоном мужчина с темными пятками и совершенно счастливым улыбающимся лицом. Удивительные цветники я увидела там – прямоугольники из сбитых досок оберегали от мальчишек зеленые кактусы, и рядом с таким цветником можно было увидеть отдыхающего на свежем воздухе араба со стаканчиком чая или кофе в руке. В некоторых закутках встречались и куры с петухами, гуси, внешне ничем не отличавшиеся от птиц, которых держала в своем хозяйстве моя бабушка в русской деревне. Разве что арабские выглядели менее упитанными.
Наконец мы остановились перед входом в жилище. Помимо нас, здесь находилось еще трое мужчин. Они сидели на белых пластиковых стульях и молча пили темную жидкость из маленьких чашек.
Юсеф спросил у них что-то на арабском, и ему ответили буквально парой слов. И сразу после этого стало как-то совсем уж тихо.
– Фахд… Его больше нет с нами, – повернувшись ко мне, произнес Юсеф. Затем он произнес еще фразу, и я услышала имя моего друга.
– Бертран тут, но вы пока не можете туда войти. Я позову его сейчас.
Юсеф приоткрыл тяжелое покрывало, служившее дверью, и скрылся за ним. Вышел буквально через несколько секунд, но не один.
– Полина! – Бертран, вынырнув из другого мира, полного скорби, еще не мог улыбаться. Даже по поводу моего приезда. И обнять меня пока он тоже не мог, я знала об этом из наших с ним разговоров. – Я рад, что ты приехала. Извини, что я тебя не встретил… Мой друг…
– Я все знаю, мне уже сказали.
– Пойдем.
Я поблагодарила Юсефа, хотела было заплатить ему, но Бертран сделал мне знак рукой, что, мол, все в порядке, и я поняла, что вся работа таксиста была им предварительно оплачена. После чего я последовала за Бертраном. Он вывел меня на другую улицу, и мы снова углубились в лабиринт темнеющих проходов и тупиков, которым, казалось, не будет конца…
Я шла за ним, глядя на его спину, обтянутую белой тонкой рубашкой, почти такой же, какая была на Юсефе, и чувствовала, как сильно бьется мое сердце.
Бертран Мишу. Ему было двадцать девять лет. Он был молод, красив и загадочен, как и все то, что окружало меня тогда. Это незнакомое мне государство, куда я ринулась, спасаясь от тюрьмы, ото всего, что меня поджидало в другой стране – благословенной Франции, где я так надеялась пустить корни и остаться там навсегда, – казалось мне страной сновидений. Настолько тут все было непривычно. И даже тишина, прерываемая редким детским смехом или звоном велосипедов, казалась какой-то особенно плотной, неестественной.
Наконец мы выбрались на небольшую бетонную площадку. Там стояла машина Бертрана. Я поняла это, когда он достал ключи и вырубил сигнализацию.
– Садись. Я еще раз извиняюсь, что не смог встретить тебя. Я звонил тебе. Но твой телефон не отвечал.
– Да я сама во всем виновата, у меня села батарейка… Ты же знаешь, как я улетала, мне было не до батарейки… Вернее, мне и в голову тогда не пришло покупать зарядное устройство… Я приехала налегке.