арьером из камня и льда, была Пустота. Горы, таким образом, составляли одну из стен Дома и служили ему защитой как от разъедающего действия самой Пустоты, так и от набегов существ, в ней зарождавшихся, – пустотников.
Имелось всего одно место, где пустотники могли проникнуть внутрь Дома. Давным-давно, когда горы только возникали из небытия, вместе с ними был создан и тоннель. Сводчатый, семь миль[1] в длину и четыре в ширину, а высотой – полмили. Тоннель перекрывали исполинские ворота, да не одни. Самые внутренние, располагавшиеся непосредственно в Доме, были облицованы дюймовым[2] слоем золота и заперты с помощью бесплотных сил, не очень-то поддающихся колдовству или необработанной Пустоте. Вторые ворота, на полмили углубленные в тоннель, покрывало серебро, третьи – бронза. Последние, четвертые ворота, выводившие в самую что ни есть Пустоту, звались Ясными. Они состояли целиком из прозрачной бесплотной субстанции. Их присутствие обозначалось лишь мерцанием, которое причиняло боль даже бессмертным глазам.
Невзирая на эту боль, Жители Дома, несшие стражу у Ясных ворот, подолгу вглядывались в странный, переменчивый мир, простиравшийся по ту сторону. Там, в приграничье Бездны, еще продолжало действовать упорядочивающее влияние Дома, так что Пустота порой приобретала некие формы… Но и Бездна была совсем близко, поэтому Пустота то припадала к самой поверхности ворот, то отступала прочь и делалась не видна.
Тоннель существовал для того, чтобы время от времени пропускать внутрь Великого Лабиринта определенное количество пустотников. Дело в том, что в Лабиринте базировалось Славное Воинство Зодчей. Впущенные пустотники служили доблестной армии для развлечения и тренировки.
Последовательность таких контролируемых вторжений никогда не менялась. Если требовалось лишь небольшое число пустотников – скажем, тысяча или две, – Ясные ворота просто отпирали на время, достаточное для их прохода. Потом створки закрывали, а тварей пропускали сквозь Бронзовые ворота, в свою очередь смыкавшиеся у них непосредственно за спиной. То же самое затем повторялось у Серебряных ворот и, наконец, у Золотых, сквозь которые пустотники попадали собственно в Дом.
Существовало незыблемое правило, согласно которому все четверо ворот ни при каких обстоятельствах не могли быть открыты одновременно. И лишь дважды за всю историю Дома оказались открыты сразу трое ворот – это потребовалось, чтобы пропустить более чем сто тысяч пустотников единовременно.
Створки ворот приводились в движение гигантскими механизмами, вращаемыми течением подземных рек. Каждым механизмом управлял один-единственный рычаг; все четыре рычага располагались в машинном отделении Пограничного форта – так назывались чертоги, устроенные в теле гор выше тоннеля. Внутрь форта можно было проникнуть по крутому узкому серпантину, надежно защищенному бастионами и равелинами.
В состав гарнизона форта входило по одному подразделению от всех родов Воинства. Были представлены и Легион, и Орда, и Полк, не говоря уже о Среднепочетной Огневой Батарее. Стража менялась через каждые сто лет по времени Дома.
В настоящий момент – чуть более чем через десять тысяч лет после исчезновения Зодчей – в Пограничном форту стояла когорта Легиона, а командовал ею полковник Трабизонд Нэж, 13338-й по старшинству в иерархии Дома.
Находясь в своем офисе, полковник Нэж как раз надевал посеребренную кирасу и пернатый шлем, положенные ему по званию, когда в дверь постучал вестовой.
– Ну что там еще? – спросил Нэж.
Мысли его пребывали весьма далеко, ведь менее чем через час ему надлежало командовать открытием Ясных ворот. Предстояло впустить десять тысяч пустотников: Славное Воинство открывало очередную кампанию, 108217-ю по счету.
– Посетитель из Генштаба, сэр, – ответил вестовой. – И еще лейтенант Корби желает сделать срочный доклад!
Полковник нахмурился. Подобно всем начальствующим Жителям, он был очень высок ростом и настолько красив, что даже сдвинутые брови не испортили великолепия его черт. А хмурился он оттого, что никто заблаговременно не предупредил его о визитере из Генштаба. Зря, что ли, у него было там столько друзей и былых сослуживцев? И вот те на, никто даже записочки загодя не прислал.
Нэж застегнул подбородочный ремень шлема и взял в руки свой экземпляр эфемериды 108217-й военной кампании. Эфемерида была магическим образом настроена единственно на его руки. От чужого прикосновения книга бы попросту взорвалась. По этой причине его имя было оттиснуто на красной кожаной обложке трехдюймовыми заглавными буквами. Эфемерида не только указывала последовательность отпирания-запирания всех ворот, она еще и руководила перемещением отдельных секций Великого Лабиринта.
Ибо оный Лабиринт, имея несколько неподвижных элементов, был разделен на секции размером в одну квадратную милю. Их насчитывался целый миллион – этаких клеточек на шахматной доске со стороной в тысячу миль. На закате каждая секция переносилась на новое место согласно диспозиции, разработанной Сэром Четвергом примерно на год вперед. А посему, чтобы куда-либо добраться в пределах Великого