семьи, а особенно близнецов, представлял себе своего несуществующего брата. С ним он разговаривал о самом сокровенном, о чем не мог поведать своей матери, с ним, еще, будучи маленьким ребенком, играл в войну – стреляя в собственное отражение. Наверно это объяснялось отсутствием отца, о котором Егор, со слов матери, знал только, что он был очень свободолюбивым и глубоко несчастным человеком, который умер сразу после его рождения. Из немногочисленных фотографий, хранящихся матерью с особой тщательностью, отец всегда смотрел на него с веселым загорелым прищуром, обнимая мать Егора своей тонкой рукой с интеллигентными пальцами, и ни как не походил на несчастного человека. На других фотографиях была их дальняя родня, которых Егор так и не увидел ни разу. Он часто приставал к матери с вопросами, когда они поедут в гости к тому – то дяде или бабушке, но мать всегда ссылалась на занятость и отсутствие денег. А потом в двенадцать лет… Был прыжок в воду… и темнота. Больницы, постоянные переезды. И какой-то вакуум. Ни друзей, ни кого вокруг. Только мать, да собственный внутренний мир, в котором и обитал Егорша. Внутренний мир был тоже затемненный, как подземная пещера, в которой он побывал перед травмой, съездив с матерью по профсоюзной путевке в Новый Афон. Сам же Егор чувствовал себя в этой «пещере» довольно комфортно. Словно слепая пещерная рыбка. Иногда сознание озарялась болезненным светом глубокого понимания, словно давая почувствовать «слепой рыбке», что есть еще и другая полная эмоций жизни, но этот свет приносил только одну боль. Вот и сейчас Егору казалось, что происходящие с ним в последнее время события должны опять приоткрыть темный занавес его внутреннего мира. А что за ним? Свет? Боль?
В ожидании гостей он занял наблюдательный пост у окна. Рядом с ним сидел ребенок. Егор не знал кто он, чей и почему он здесь. Но он ни кому не мешал, и даже более того, кроме Егора его, казалось, ни кто и не замечал.
Во дворе показалась знакомая машина скорой помощи, и Егор, вспомнив о предупреждении фарфоровой врачессы, осмотрел лицо матери, убеждаясь, что ее нос чист.
Хлопнула подъездная дверь, и вскоре на пороге квартиры показались незнакомые люди.
– Ну, зятек давай знакомиться! – первой вошла к нему статная, красивая женщина с высокой и сложной прической на голове.
– Татьяна Гипократовна, мать Светланы, – представилась она, оглядывая будущего зятя с ног до головы.
Под ее оценивающим взглядом, Егор пригладил неподатливый вихор на макушке.
– Это Владимир, ее старший брат – представила женщина стоящим за ней мужчину.
– В натуре, можно просто Вовчик – он протянул Егору синюю от многочисленных наколок руку.
– А это… – стала представлять следующего мужчину Татьяна Гипократовна.
– Виталий, – самостоятельно представился мужчина, – тоже брат только медицинский.
– Да я Вас помню – узнал его Егор, – Вы привозили маму, и еще съели протухшую котлету. Живот после не пучило?
– Вот кореш мочит! – Вовчик хохотнул в лицо опешившего Виталия.
– Ну ладно Егор, показывай,