сказала я прерывисто. – Тебе тоже счастливого Рождества. Я только что проснулась.
– Ой, извини. Я всегда забываю о разнице во времени. – По голосу не скажешь, что ей жаль. – Мне скучно. Я жду, когда встанут мама и папа и я смогу открыть свои подарки.
Мама и папа. Папа. Папа. Папа. Холодная дрожь пробежала у меня по спине, и страх перед Аланом вытеснил печаль от расставания с Лукой и снова выдвинулся на передний план. Я правильно поняла Нору?
– Алан и мама еще спят?
– Да. – Она нетерпеливо засопела. – Я же только что сказала.
– Конечно. – Я нервно засмеялась и потерла лоб. Алан дома. Напряжение и беспокойство мгновенно отступили. Одновременно я почувствовала мучительную боль за висками.
– Мои подарки прибыли? – поспешно спросила я Нору, чтобы она отвлеклась и не заметила моего облегчения.
– Да, они лежат под елкой.
– Отлично. Я боялась, что отправила их не своевременно.
Я принесла их на почту в начале недели – конечно, без обратного адреса на посылке. Для Норы я купила записную книжку с изображенными на ней птицами киви, маме послала свою новую цепочку и, чтобы не вызвать подозрений, купила Алану дешевый лосьон после бритья.
– Как жаль, что ты не здесь, – сказала Нора.
– Мне тоже, – ответила я и удивленно заметила, что это не такая уж и ложь. Если бы я поехала в Мэн, вместо того чтобы сопровождать Луку в Бринзон, возможно, мы бы остались вместе. Правда, пришлось бы несколько дней терпеть Алана, но потом я вернулась бы в свою новую жизнь.
Нет, ты бы не смогла. Снова терпеть близость Алана, после того как я узнала, насколько другой могла быть жизнь, – это сломало бы меня. И это было бы нечестно по отношению к Луке. Он заслужил лучшего, женщину, которая не была бы такой обузой и могла быть честной с ним. В наших отношениях всегда существовало третье нежелательное лицо, о котором Лука ничего не знал, а я не могла рассказать. И каждый день, ничего не рассказывая, я обманывала его.
– Мне надо заканчивать, – сказала вдруг Нора. – Мама и папа проснулись. Они, наверно, позвонят тебе позже. Передавай привет Луке от меня. – Она повесила трубку, прежде чем я смогла попрощаться или уточнить ситуацию с Лукой.
Удрученная и все еще скованная словом «папа», уставилась я на дисплей телефона, который показал мне, что я разговаривала с Норой три минуты и двадцать секунд. Я смотрела на цифры, пока не померк свет и экран не стал черным. Часть меня понимала, что я должна чувствовать облегчение. Облегчение оттого, что Алан далеко. Зато другая часть меня была в бешенстве. Из-за Алана. Из-за ситуации. Но прежде всего я злилась на саму себя. Как я могла быть такой глупой, как могла поверить, что он поедет в Бринзон, чтобы привезти меня? Конечно он блефовал. Почему я не пришла к такому выводу раньше?
Он никогда не оставил бы маму и Нору одних на праздники. Все годы, в течение которых он свысока смотрел на меня, доминировал надо мной, Алан никогда не выходил из себя, неизменно сохраняя контроль. Он всегда отдавал себе отчет в своих действиях