сменялся другим, но Миша прикинулся «овечкой», а доказательств того, что к планируемым покушениям причастен именно он, у судебного следователя не было. Ничего не поделаешь, закон есть закон, и стены тюремного замка расступились. Пришла свобода, а с нею и злость на тех, кто держал его в сырых и холодных казематах. Он продолжил борьбу с ненавистным царским режимом в Москве и занялся печатанием прокламаций. В 1908 году вновь попался и, уже как закоренелый политический преступник, отправился на четыре года в ссылку – в Туруханский край. Не досидев пять месяцев, он бежит в Китай, а оттуда – в Италию. И – надо же! – по поддельным документам умудряется поступить на химический факультет Неаполитанского университета, который заканчивает с отличием в 1915 году и продолжает учиться в магистратуре по специализации «Взрывчатые и отравляющие вещества». Он прекрасно владеет итальянским, немецким, английским, французским и чешским языками, может собрать бомбу, практически, из ничего и приготовить яд даже из комнатных растений. А подделка документов? Выяснилось, что дипломированный магистр химии ещё и отличный художник. Свести печать или поставить новую – для него пара пустяков.
Своё тридцатидвухлетие Гиттельсон встретил в Петрограде. Шёл апрель 1917 года. И всего через полгода он попал в центральный аппарат партии эсеров. Казалось бы, живи и радуйся. Но нет. Михаил Моисеевич жаждет борьбы и власти. А главная помеха – большевики. Он развивает кипучую деятельность, надеясь, что партия левых социалистов-революционеров сумеет справиться с кровавым большевистским террором. И вот тут его арестовывают и бросают в Бутырку. Дважды выводят на расстрел и вновь возвращают в камеру. Забывают на месяц.
Однажды утром скрипнула дверь, и в застенок вошёл подтянутый офицер, по виду, из бывших, который и предложил порвать с эсерами и вступить в большевистскую партию. Он рисовал заманчивую перспективу новой интересной работы, к тому же высокооплачиваемой. Получалось, что идея борьбы оставалась почти та же, но за приверженность к ней платили неплохие деньги. Гиттельсон согласился. С этого самого времени он перешёл в подчинение к заместителю своего нового знакомца – Валентину Павловичу Полуянову – второму человеку в иерархии военной разведки РСФСР. «Что ж, – рассуждал Михаил Моисеевич сразу после вербовки, – возможно, и прав был этот бывший штабс-капитан Императорской армии, а теперь начальник военной разведки РККА Семён Арабов, когда сказал, что я создан для агентурной работы. Как ни крути, а большевики сегодня в трудном положении. Весь капиталистический мир ощетинился против них. Да, безусловно, они жестоки, но эта беспощадность оправдывается трудностями военного времени. Несомненно, что после победы в Гражданской войне мы вновь вернёмся к тем ценностям, которые исповедовала партия левых эсеров. А случись поражение? Эти деникины, колчаки и юденичи перевешают на фонарных столбах всех, кто хоть немого сочувствовал коммунистам. Им уже будет всё равно: левый ты эсер или правый, или анархист. Выходит, у меня другого пути нет. Да и нужен