мысли в широком смысле, эти подачки от реальности растекались по всем возможным версиям вселенных, которых, надо признаться, существовало великое множество. Правильнее всего называть их ксерокопиями, сделанными однажды с какого-то изначального варианта веселенной, и в каждой из них события идут немного по-разному: где-то человек спотыкается и не успевает на поезд, а где-то, наоборот, приезжает заранее. Эти детали, замятые кусочки и плохо различимые буквы на страницах ксерокопий реальности складывались в те самые отличия. Но намеки о грядущем, как мелодии симфонического оркестра, просачивались в каждую из ксерокопий, и везде должно было случиться что-то масштабное, только вот в каждой версии реальности – нечто свое.
И как раз сейчас Грецион Психовский старался об этом не думать. Он, конечно, не знал о существовании ксерокопий – хоть кино про мультивселенные и смотрел, – но странные предчувствия лезли в голову, и профессор гнал их, как бесов из святого отца.
Солнце, море, пляж и крики чаек – что может быть лучше, чтобы отвлечься?
Перевернувшись лицом вниз и уткнувшись в полотенце, покрывающее шезлонг, Психовский открыл глаза и принялся елозить рукой в поисках телефона. Найдя его, профессор разблокировал экран, посмотрел на время и вновь спрятал смартфон.
Но вдруг резко снова взглянул на часы и вскочил с шезлонга так, что тот чуть не опрокинулся – Психовский опаздывал.
Вполне в его стиле было устроить внезапный отдых за час до выступления на научной конференции, куда профессора отправило руководство университета. Спасибо, что все дело происходило в солнечной Испании, иначе Грецион давно бы уже проклял деканат и иже с ним. В общем, должна была собраться куча серьезных ученых мужей и, возможно, их жен, которые умно кивали бы головами и с вниманием слушали профессора. Только вот Грецион любил разогретую аудиторию, а это был скорее ее замороженный полуфабрикат. Сонные студенты на первой паре по сравнению с научным сообществом – и то пример невероятной бодрости.
Про себя Грецион порадовался, что хотя бы не купался, и розовые плавательные шорты можно не менять. Осталось только накинуть зеленую футболку с нарисованным Годзиллой, с чем профессор прекрасно справился, и сунуть ноги в красные кеды.
Последним штрихом стала желтая кепка, опущенная на макушку. Потом профессор резко покидал вещи в рюкзачок – благо, их было совсем немного, остальное осталось в гостинице – и рванул с пляжа со скоростью, которой свет восхитился бы.
На удивление, трамвайчик прикатил быстро, словно ждал Грециона на соседней остановке, выслеживая каждый шаг. Если оно так и было, профессор против ничего не имел, моментально заскочив внутрь.
Возможно, в другой ксерокопии, все случилось ровно наоборот – трамвайчик пришлось ждать минут десять минимум, или он вовсе не приехал, отчего Грецион не потрясся по рельсам, рассматривая испанские домики, которые нравились ему какой-то своей открытостью, будто душа нараспашку. В общем, где-то в другой ксерокопии вселенной Грецион точно