ничем больше, кроме как ловлей и фиксацией ее промахов.
– Всего на минуту! – вытаращилась на него Женя, думая со всем возможным удивлением, что ведь когда-то была всерьез влюблена в этого сукиного сына. Как это работает? Ведь сейчас, по прошествии нескольких месяцев, после всего того, что пришлось пережить, она так ясно, так четко видит, кто именно перед ней.
– Хороший работник приходит на работу на десять минут раньше! – пробормотал сквозь зубы Малюта Скуратов[3] и демонстративно кивнул в сторону секретарши Эли, которая перебросилась с Женей сочувственным взглядом. Они обе ненавидели Алексея. На самом деле его нельзя было не ненавидеть, так как нельзя было не любить Анну. Алексея должны были ненавидеть все. Он был груб, несправедлив, самоуверен, труслив и тащился от собственной внешности. Он мог несколько минут простоять в холле, глядя на свое отражение в шкафу с бумагами – затемненное стекло прекрасно отражало его старательно остриженную «стильную» бороденку, его старательно уложенную «небрежную» прическу, его очки за пятьсот долларов, подобранные так, чтобы оттенять и уводить внимание от его не слишком выразительных глаз. Ему хотелось, очень хотелось выглядеть эдаким золотым мальчиком, беззаботным и расхлябанным, ни о чем особенно не заботящимся, удачливым прожигателем жизни.
Но Малюта Скуратов был только менеджером, пусть и старшим. Он копил деньги на дорогие вещи, отчего был жаден с девушками. Мог всерьез задумываться, стоит ли пригласить на свидание Карину, новую девушку, которую перевели к ним из главного офиса. Она ему нравилась, но у Карины были запросы. Она могла пойти с ним в ресторан, а потом еще и отказаться «давать». Алексей в таких случаях все-таки обычно не рисковал и старался найти девушек с меньшими запросами. Как можно было этого не заметить, как можно было нарисовать себе совершенно другой образ – нарисовать и даже почти влюбиться в него, – одному господу ведомо. Мы, женщины, и не на такое способны. Впрочем…
Впрочем, и сам Малюта Скуратов этого ничего про себя не понимал. Он воспринимал себя так, как если бы был Максим Померанцев, Олеськин мучитель. Но им не был, в этом-то все и дело. Он не был Померанцевым, только тщетно стремился на него походить. Хорошо еще, Алексей никогда не видел Максима Померанцева, не общался с ним, а то бы захирел от тоски и от понимания того, как непроходимо велика пропасть между ними. Но ненавидела Женя Алексея не за это. За то, каким он был человеком, его можно было только пожалеть. Ненавидят обычно тех, кто совершает подлости, так ведь?
– Хороший работник – это определенно я, – влетела в офис с десятиминутным опозданием Карина, и Малюта Скуратов моментально потерял интерес к Жене Славяновой. Это было хорошо. По крайней мере сейчас он не собирается портить ей жизнь. И если, к примеру, вдруг станет плохо, он не будет маячить около женского туалета, подсчитывая, сколько времени она там провела.
– Карина,