отношений и известных контактов создают новую жизнь, забывая, а то, и вовсе не ведая о том, что Творцом жизни является лишь Всемогущий Бог, и никто, кроме Него. Сами же Сыны Человеческие – лишь инструмент продления жизни на Земле, хотя и инструмент, без которого невозможно это продление. Иным людям, в первую очередь неверующим, вообще свойственна мания величия. Эту манию подогревают призывы к свободе от совести, которая в свою очередь выливается и в попытки освободиться от высших законов – Законов Создателя, и в присваивании себе права решать то, что не может быть решаемо человеком. В "Библии" говорится: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека…» (Быт.9,6). Так почему же люди считают себя вправе истреблять – истреблять, проливая кровь невинных младенцев во чреве матери? Забыли Сыны Человеческие, что заповедано Самим Создателем: «У Меня отмщение и воздаяние… Я – и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю: и никто не избавит от руки Моей… И ненавидящим Меня воздам». (Втор.32, 35, 39, 41).
Так кто же смеет решать, кому жить на этой земле, а кому нет? Посохов размышлял на подобные темы гораздо более здраво, нежели Теремрин, поскольку сделал уже к тому времени первые шаги по тернистому пути к Истине. Собственно, помогло в том участие в боевых действиях, то есть то обстоятельство, которое в равной, а может быть даже и в большей степени воздействовало и на Теремрина, но не привело к тому переосмыслению своего поведения. Что делать!? У каждого свой путь к Истине, свой путь к Богу, своя Судьба. Посохов был моложе Теремрина, но, несмотря на это, к осмыслению некоторых истин пришёл раньше.
От раздумий оторвал телефонный звонок.
– Вас беспокоит старший редактор Военного издательства полковник Масленников, – услышал Посохов. – Вы нам принесли рукопись своего деда генерала Посохова?
– Да, приносил…
– Мы её рассмотрели и пришли к выводу, что она нуждается в серьёзной доработке.
Говоривший сделал паузу, но Алексей Посохов продолжал слушать, не решив ещё, как реагировать на сказанное.
– Вы сами заберёте рукопись или нам отослать её генералу Посохову? – спросил редактор.
– Заберу сам. В какое время лучше подъехать?
– Как вам удобнее.
– Хорошо, буду у вас через час. Пропуск закажете?
– Лучше я к вам спущусь в бюро пропусков.
Через час Посохов беседовал с редактором. Это был полковник лет сорока, приветливый и разговорчивый. Ещё во время прошлой беседы Посохов отметил, что редактор пришёл в военную печать, скорее всего, из войск, поскольку никак не походил на засушенную и скучную, но кичливую профессиональную журналистскую воблу.
– Я не хотел при всех говорить в редакции, потому что у меня свой взгляд на рукопись. Есть у нас такой полковник Наумкинд, который её зарубил. И я догадываюсь, по какой причине. Он заявил, что получилось какое-то романизированное повествование, а не мемуары.
– Что-то новое, – вставил Посохов.
– Он