это, и он сплюнул дважды обильной слюной.
«Надо домой… надо поспать и со свежей головой обдумать все произошедшее».
Но в карманах у него не было ни денег, ни телефона, и никаких документов. Часы, в отличие от его других вещей, у него не забирали – он их отродясь не носил. Но не надо знать точное время, чтобы понять, что общественный транспорт так поздно уже не ходит, – да и все равно он не сунулся бы в метро или автобус в таком виде, – а домой все же надо как-то добраться. Оставалось надеяться, что какая-нибудь попутка все же остановиться, но верилось в это с трудом, так как выглядит он – грязный и помятый, а трехдневная щетина лишь преумножает этот эффект, – не лучше мусорного бомжа. А если бомбила еще и в полицию сообщит, то это принесет еще и дополнительные неприятности.
Дошел он, прихрамывая на левую ногу, уже до металлической ржавой двери здания, как с ужасом обернулся – рядом с тем местом, где он сидел на корточках, лежал метровый окровавленный металлический лом.
«На нем мои отпечатки!» – пронеслась мысль в его голове.
Ему пришлось доковылять до лома, поднять его и…
«И что мне с ним делать? Куда его? Не с собой же. И в здешнюю помойку тоже не кинешь».
Он осмотрел все вокруг, все помещения прошел вдоль и поперек в поисках места, удачного для скрытия орудия убийства, хотя понимал, что ни за что не оставит его здесь.
Эх, если бы только он знал, что пять минут быстрого шага от этого склада приведет его к реке, но пошел он в другую сторону.
В его голове не крутились вопросы а-ля: «Кто я?», «Где я?», «Что случилось?», «Чья это кровь на моих руках» и т.д. – он все это знал. Его беспокоил только один вопрос: «Как мне, черт возьми, выбраться из этого дерьма?».
Ноябрьский воздух, далеко не свежий, а пропитанный выхлопными газами столичных пробок, пробирал до костей, но он все равно не стал застегивать куртку, предполагая, что небольшой мороз заставит его ум работать.
«Если бы еще и дождь заморосил, так мой вид – прям картинка из комиксов Френка Миллера».
Он уже вышел из промышленной зоны и пробирался сквозь жилые районы обшарпанных домов, жителям которых уж точно не позавидуешь – жить рядом с этими складами, заводом и ТЭС это совсем неприятная участь.
За полчаса ходьбы он совсем продрог, но уже стал отчетливо понимать свое местонахождение, и в голове складывался план по возвращению домой, куда пешком было не добраться. Орудие убийства он выбросил уже минут десять назад в канализационный слив.
«Кто-то скажет, что моя жизнь идет ко дну. Но не им меня судить. И, даже если они правы, я успею утащить за собой немало тех, кто того заслуживает не меньше моего».
Это убийство сына прокурора послужило поводом принятия мер, которые и привели к возведению Стены.
– Помнишь убийство Димона? – Спросил Костя.
– Горбенко? – Вопросом ответил Павел.
– Да. – Костя улыбнулся. – Это был я. Это было мое первое убийство. Систему надо было менять, и я выбрал самый действенный