навещать их там. Этому способствовало еще и то, что мама после смерти отца отдала им на воспитание моего брата – Шуру. Будучи на два года старше меня, он был для меня образцом для подражания, да и я ему нравился. С ним мы вели продолжительные разговоры на различные темы. Он что-то. сочинял и меня учил писать рассказы. Помню август 1941 года. Мы идем на Пласт к тете Марине. Разговор идет о войне. Обстановку на фронте мы узнавали из радиопередач. К тому времени у многих в Кочкаре в домах висели «радиотарелки». Я ему говорю: «Наша доблестная Красная Армия отступила и оставила немцам город Смоленск». К сожалению, Шуре, видимо, по наследству от отца, достался порок сердца. На вид он был здоровым. В свои семнадцать лет в 1945 году он был выше всех братьев. Но у него, как и у отца, схватило сердце. Дядя Саня пытался на лошади довезти его до больницы, до которой было километра три – четыре, в другом конце Пласта. По дороге Шура умер, как. и отец, от разрыва сердца.
Всего нас в семье было семь братьев и одна сестра. Кроме того, по словам мамы, в младенческом возрасте (до года) умерли два ребенка. Старший брат Николай (1911–1983) был полноват и невысок ростом. На щеке у него остался след от укуса собаки в виде шрама. Когда Николай был маленьким, в возрасте 3–5 лет, он решил использовать собаку в качестве коня. Сел на нее верхом. Но собака везти его почему-то. не хотела. Тогда Николай чем-то ее стукнул. Собаке это не понравилось, она сбросила седока и прокусила ему щеку. Николай учился в каком-то техникуме. Получил специальность по разведке и добыче полезных ископаемых. На пенсию он ушел в возрасте пятидесяти лет с должности начальника шахты в Новотроицке, где после исчерпания запасов золота добывали мышьяк, мрамор. Николай был заядлым охотником и рыболовом. Частенько на закрепленной за ним лошади он приезжал к нам в Кочкарь и отправлялся на охоту. за утками, куропатками, косачами, или на рыбалку. Иногда прихватывал и меня. Помню, я сплю на полатях. Николай меня будит. Вставать очень не хочется. Весна. Часа четыре утра. За окнами темно. Но надо. Охотились мы на косачей. Но безрезультатно. Вообще, я не помню, чтобы с охоты мы возвращались с добычей. На рыбалку же ездили с Николаем на лошади за. 7–8 км вниз по реке Кабанке. Часто ночевали. Однажды ночью я нечаянно пролил водку из чекушки, которая была оставлена Николаем на утро. Я испугался, что последует наказание. Честно повинился, и для меня все окончилось благополучно.
Охотой увлекался и другой брат – Виталий. На чердаке дома я обнаружил много чучел уток и тетеревов. На стене у нас даже во время войны висели два ружья. Мне поручалось изготовление дроби. Свинец раскатывали, нарезали кубики, их помещали на сковороду, а второй сковородой обкатывали до шариков – дробинок. Виталий работал учителем истории в нашей школе. в Кочкаре, а позже в школе № 10 на Пласту, где я оканчивал десятый класс. В Кочкаре на десятый класс набралось слишком мало учеников. Перед войной и в первые годы войны Виталий учился в Челябинске в пединституте. На войну его не взяли, так как он плохо слышал. Перед войной болел туберкулезом, лечился в Троицке