отмычек и, повозившись, открыл дверь.
– Кто вы такой? Я никуда с вами не пойду!
– Сопротивление при аресте?
Он крепко сжал ее локоть. В пыльной полутьме чердака они дошли до слухового окна, Кривошеин вылез первым.
– Вы с ума сошли! Я туда не полезу!
Но он выдернул ее на себя через слуховое окно. Вокруг рыжими крышами распласталась Москва. Они пошли на полусогнутых по жестяному скату. Железо грохотало под ногами на весь город.
Вышли на другую улицу из подъезда соседнего дома. Кривошеин нес чемодан, держал Нину под руку. Страх отпустил ее немного: если Кривошеин не изнасиловал и не убил ее на чердаке, то этого, по крайней мере, можно не бояться. Она снова стала задавать вопросы:
– Вы похитили меня?
– Поедем на моторе. Молчите. Таксисты из отрывочных замечаний понимают больше, чем может показаться.
У тротуара стоял таксомотор.
Полчаса ехали через деревни и дачные поселки, пока Кривошеин не остановил шофера на лесной дороге. Отпустил мотор и повел Нину по тропинке в елки. Она снова заволновалась. Кривошеин остановился, прислушался и повернул обратно.
– Следы путаете?
– Именно. Если водителя будут допрашивать, он покажет направление, куда мы пошли.
Нина решила поддерживать разговор. Ей казалось, так безопаснее.
– Вашему начальству не известно о ваших авантюрах?
– Верно.
– Вы женаты?
– Нет.
– Один живете?
– Один.
– Так вы… вы меня к себе ведете?
– Поживете у меня пока, – сказал Кривошеин невозмутимо, будто и не чувствуя ее страха.
Они вышли к домику на небольшом участке. За деревьями угадывались соседние дачи, проступавшие сквозь сосны лишь фрагментами.
– Это ваша дача?
– Моя.
– Вам на службе дали?
– Нет. К счастью для вас, на службе никто о ней не знает.
– Купили? Откуда у вас такие деньги?
Кривошеин пошел к дому с чемоданом. Нина с тоской огляделась по сторонам – закричать?
– Не советую кричать, – сказал Кривошеин. – Вызовут милицию – и нас обоих арестуют. Как раз от этого я вас спасаю, поймите.
Старая деревянная дача, запущенная и неуютная. Два этажа. Мебель затаилась по углам еще со времен царизма.
– Вы здесь нечасто бываете… – заключила Нина.
– Нечасто. Работы много.
Он отодвинул вытертый ковер с середины просторной гостиной и открыл дощатый люк подпола. Лицо Нины некрасиво скривилось, она попятилась. Кривошеин стволом револьвера указал ей на темный квадрат в полу.
– Не бойтесь. Так будет лучше.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАТЬЯНА
Из записок мичмана Анненкова.
21 июля 1918 года.
Татьяна вошла в тамбур, улыбнулась мне и взялась за ручку двери, будто собиралась пройти дальше. Я испугался и схватил ее за локоть.
– Там ничего нет!
Она улыбалась, и я поспешно отдернул