который стоял совсем рядом. Он не смотрел на дождь, он смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд также остро, как тогда… в аэропорту. Сколько времени прошло с тех пор, как я увидела его впервые? Две, три недели?.. Тогда откуда это знакомое ощущение, что я ждала Его всю жизнь и что этот дождь без Него уже не будет таким как прежде? В голове пульсировала только одна мысль: «Беги. Сейчас… пока не поздно. Едь в отель, домой, куда-нибудь». Да. В этот момент он молча обнял меня. Его рука скользнула по черно-белому изображению Моники Белуччи на моей футболке, и он тихо спросил: «Где шрам? Здесь?» Да. Шрам… здесь. Поздно. Хотя я все-таки успела что-то сказать про отель.
Каждый день с ним стоил сотни многих, прожитых до этого. Мне нравилось с ним молчать… нравилось, как он на меня смотрит… особенно по утрам. Я открывала глаза, и мне хотелось улыбаться, потому что его улыбка опережала мои первые предрассветные мысли… Мне даже нравилось по три часа ждать его в ресторане… он словно жил вне времени… так же, как и я… Ему я приготовила первый фреш в своей жизни… фреш, приготовленный для кого-то, кроме себя… С ним я попробовала вкрутить свою первую в жизни лампочку… и уничтожила скучный искусственный свет… а он искренне радовался за меня, потому что знал, что я предпочитаю солнечный… Впрочем, когда он решил вкрутить лампочку, у него это получилось не лучше – он уничтожил свет во всей квартире под мой радостный счастливый смех… Мы были одинаково не приспособлены к быту… мы не хотели ни с кем жить… мы одинаково любили безграничную свободу и одиночество, уважали молчание и чтили тишину… может быть, поэтому нам было так легко. Он заказывал все меню в ресторане… при этом мы почти ничего не ели, забирали домой, а потом выбрасывали. Меня забавляло, как он злился, когда интеллигентный украинский охранник в ресторане услужливо назвал его черный шарф «аксессуаром»… Мне доставляло удовольствие бегать по сказочному осеннему парку, просто думать о том, что он есть и не отвечать на звонки всего Мира. Я восхищалась его уважительным отношением к людям, которые круглосуточно на него работали или просто встречались на его жизненном пути. Мне нравилось, как он называл меня прекрасной девочкой или волшебной девочкой. Мне даже понравилось, как он сквозь смех назвал меня идиоткой, когда я не смогла ответить на вопрос, в каком году родился Ван Гог:
– Я не помню, в каком году родился Ван Гог… у меня плохая память на даты… но я восхищаюсь его картинами. Зато я знаю, что в Париже, в «Grand Palais», сейчас проходит ретроспективная выставка Клода Моне… и я обязательно туда попаду. И что это за вопросы в четыре утра?)))
– Лучше спи, – говорил он сквозь смех. – И обними меня качественно.
– Что значит спи? Идиоткой меня еще никто не называл. Хотя я действительно впервые в жизни чувствую себя идиоткой… рядом с тобой.
– Ну… должен же быть хоть один человек в этом мире, рядом с которым ты почувствуешь себя идиоткой… – Он дразнил меня, и даже в темноте я видела его улыбку.
– Да… должен быть. И я очень рада, что ты есть.
– Рыжик… ты прекрасная девочка. Можно я буду называть тебя