нашей группой, а мне перебило ногу. Ходить я не в состоянии, бегать – тем более. Оставить меня – значит обречь на мучительную смерть от рук палача. Тащить с собой – обречь на такую же смерть всех остальных…
– Я останусь. А все остальные уйдут… – не задумавшись ни на секунду, ответила я.
– Не получится: вы – синьор Вересаев и подготовлены в разы лучше остальных. То есть, если вы останетесь, они, скорее всего, тоже погибнут. Да, еще одно – среди тех троих, которые должны уйти, находится девушка, которую вы обещали вернуть домой…
Я сжала кулаки и промолчала.
Паоло грустно усмехнулся:
– Один боец на пять человек – это слишком мало. Поэтому Массимо и старается выбить из нас гуманизм и рефлексии…
Часов через пять после восхода солнца ветер практически стих, и светило, зависшее в зените, быстро превратило наше убежище в филиал ада. Вода из фляг, к которым мы прикладывались с завидной регулярностью, выходила потом. У меня и Паоло – обычным. У Костика и Толяна – с примесью какой-то вонючей химии. И новые оттенки естественных «ароматов» острова сводили с ума.
Не менее неприятными были и случайные прикосновения лежащих рядом мужчин: насквозь мокрая одежда омерзительно липла к телу и вызывала безумное желание плюнуть на все и вся, выбраться из-под плащ-палатки и прыгнуть в такую близкую и манящую воду.
А ведь озеро было так близко: от меня до кромки скалы, за которой начиналась полутораметровая «пропасть», было от силы пять шагов! Или три шага бегом! Или два хороших прыжка!
О-о-о, как я хотела их пробежать, оттолкнуться от края, на мгновение зависнуть в раскаленном воздухе и прямо в одежде рухнуть в восхитительно прохладную бездну, а затем, сколько хватит воздуха и сил, скользить над песчаным дном! И как расстраивалась, понимая, что купание светит мне в лучшем случае поздно ночью, то есть через вечность!
В отличие от меня, Паоло думал не о купании… Или нет, не так: духота, жара и неприятные запахи лишили способности соображать только меня. А его – нет: он разглядывал не водную гладь, а далекий берег. И не через солнечные очки, а в бинокль. Поэтому среагировал на появление людей чуть ли не раньше, чем они показались в поле его зрения:
– Солдаты! На два часа! Не шевелимся, не говорим и даже не дышим…
У меня тут же затряслись поджилки, а в спину словно повеяло холодком.
– Вижу двоих… Нет, троих… – еле слышно продолжил он через пару мгновений. – Идут цепью… Вдоль берега…
– До берега километр двести шестнадцать метров… – тут же вспомнила я. – Вроде бы вполне достаточно, чтобы особо не напрягаться. Однако на самом деле это не так: одно неловкое движение – и птицы, живущие на этой скале, поднимутся в воздух, сигнализируя о том, что рядом с ними враг…
– Молчи! Пожалуйста!!! – дождавшись, пока Паоло оторвется от бинокля и посмотрит на меня, умоляюще попросила я. Естественно, не вслух, а едва шевеля губами. Потом на всякий случай показала пальцем вверх и добавила: – Птицы! Услышат!!!
Он улыбнулся, пожал