и дубленку, но без всяких намерений, а чтоб не воняло, бедненький…
Бедненький жених действительно снял тогда со спящей невесты дубленку и платье, а заодно длинные блестящие серьги и газовый шарфик, заботливо укрыл ее одеялом и пошел на кухню налить себе чаю. Очень хотелось чаю, после всех этих салатиков и прочей свадьбы. Потом он вернулся в комнату и стал любоваться своей невестой, прихлебывая чай. Невеста была очень смешная, мятая и в пятнах от растекшейся косметики, и очень красивая. Время от времени она принималась посапывать и всхрапывать, и от этого жених преисполнялся какого-то почти непереносимого умиления. Потом ему тоже захотелось спать, и он улегся рядом, уткнувшись лицом в ее бывшие кудри, слегка пахнущие рвотными массами. «Напилась, девочка моя, – счастливо подумал жених, засыпая. – Совсем плохо было маленькой моей, роднульке…»
А невеста, как это водится у алкоголиков, неожиданно подскочила в шесть утра, обнаружила, что сна у нее ни в одном глазу, обнаружила мирно спящего жениха и свои скомканные грязные одежки у него в ногах, и в характерном для таких пробуждений плывуще-бодром состоянии отправилась в ванную. Оказалось, что абсолютно все – и дубленка, и платье, и газовый шарфик, и длинные блестящие серьги – все было в блевонтине. Даже каким-то образом она попала на бутоны лилий, вплетенные в прическу. Невеста мимоходом удивилась этому, методично работая щеткой и счастливо думая о женихе. «Спит сейчас, – думала невеста, блаженно улыбаясь и обнаруживая в счищаемом фрагменты всего, что было на столе – и печеночного торта, и красной рыбки, и салата с грибами (того, который „что-то потрясающее“). – Устал, бедненький. Эк ведь меня угораздило. Как он меня до дому-то вчера доволок, мой хороший. Мой муж, мой самый любимый…»
А отмыв свой наряд и себя, невеста вернулась к жениху и стала смотреть, как он спит – и так любила его в этот момент, что даже как-то обессилила от этой любви и тоже заснула.
Чтобы утром проснуться и снова быть вместе, всегда-всегда, как и обещали друг другу.
Но подружка невесты, конечно, не знала таких подробностей и все напирала потом, когда они стали разводиться, на эту их несостоявшуюся ночь любви, будучи не в курсе, что ночь любви-то как раз на самом деле состоялась, и еще как.
И что жених с невестой как раз, вспоминая все самое лучшее, что у них было за период совместного житья, неизменно вспоминали и эту свою брачную ночь. И что развелись они совсем от других причин, от того, что стало происходить уже потом, гораздо позже, а никак не от этого.
И уж никак не от того, что, мол, на свадьбе голубок нагадил жениху в руку, и это послужило предопределением.
Эти подружки вообще, как правило, ни черта не понимают в чужих отношениях и только и умеют что завидовать и собирать сплетни. Даже непонятно, зачем их в принципе надо звать на свадьбу, разве что из вежливости. По крайней мере, на свою третью свадьбу невеста пригласила ее уже исключительно из вежливости, они уже совсем почти не общались к этому времени,