насколько опасен запад, насколько грязен. Издалека мокрые холмы отливают ровным и ярким светом, они напоминают слитки и тянутся – сокровище за сокровищем – до самого западного горизонта. У нее сжимается горло. Щиплет в глубине носа, за глазами.
Потом это проходит. Она решает, что это воспоминание о старой жажде.
Встреча с рекой…
Всю жизнь Люси вода означала для нее тонкие, полузадушенные ручейки, текущие вниз от шахт. Река широкая, река живая. Она колотится в берега и бушует. Ма говорила, что ба тоже вода, а Люси никогда до этого дня не понимала, как такое может быть.
Лагерь в этот день они разбивают на берегу. А утром – в Суитуотер. Люси кутается в одеяло, потом вскакивает. От него пахнет пылью фургонных троп и старым пóтом, месяцами страданий на жаре. Чистота реки несет в себе укор.
– Я оставляю тебя, – говорит она одеялу.
Сэм поворачивает голову.
– Что?
Люси пинает одеяло, отбрасывая его в сторону, встает. Она сразу же чувствует себя чище. Ночь прохладная и влажная.
«Вода для очищения», – говорила ма.
– Когда мы придем туда, – говорит Люси, кивая на огни Суитуотера, – ни одна душа не должна знать, кто мы или что сделали. И мы никому не обязаны ничего говорить. Если кто спросит, откуда мы, – мы можем говорить что угодно. Я тут думала. Мы вообще можем обойтись без всякой истории.
Сэм запрокидывает лицо.
– Шанс начать все заново. Неужели ты не понимаешь? Нам не обязательно быть шахтерами.
Или неудачливыми золотоискателями. Или разбойниками, или ворами, или отчисленными учениками, или животными, или жертвами.
Сэм поднимается на локоть и говорит с легкостью:
– Если они не захотят нас, то нам ни к чему и оставаться. Мы их тоже не хотим.
Люси смотрит на нее сверху вниз. Как это ни нелепо, Сэм усмехается.
Три месяца они скитались, боясь и скрываясь, и Сэм воспринимала это как игру. Сэм, которая в любом месте чувствует себя как дома, не страшат и самые тяжелые испытания. Карта, которую нарисовала Сэм, тропинка, которую хотела выбрать Сэм, – это все не про месяцы или годы, понимает Люси. Это было началом жизни.
– Я не могу, – говорит Люси. – Я должна остановиться.
– Ты меня бросаешь? – Лицо Сэм искривляется, словно это не Сэм говорила об уходе, словно это не Сэм не сидится на одном месте. – Ты меня бросаешь.
Сэм гневается – не увидеть это невозможно. На этот раз Люси не сдается. Она напрягает спину. Сэм всегда считала, что право на гнев она получила от рождения. Кто дал Сэм это право?
– Ты такая эгоистка, – говорит Люси; сердце у нее колотится, чуть не выпрыгивает из горла. В ритм с сердцем ломается и ее голос. – Ты знаешь одно: хочу, хочу. Ты когда-нибудь спросила, чего хочу я? Ты не можешь ждать от меня, что я буду вечно потакать твоим капризам.
Сэм тоже встает. Прежде Люси смотрела сверху вниз, всегда вниз, на лицо младшей сестры. Теперь оно вровень с ее лицом. Лицо чужого человека. Лицо, которому она не может сказать, что…
Что