в берлоге, ждем, когда выстрелы наверху стихнут. И кого там браконьеры гоняют-отстреливают? Вдруг все-таки Гришу?
После этой беготни проголодался я сильно. Шепчу егерю:
– Есть хочется!
Он отвечает:
– А ты у медведя лапу пососи. Только аккуратно, чтоб не разбудить косолапого. А то он нам устроит Новый год.
Приложились мы с егерем к лапе – встретили Новый год.
Выстрелы наверху стихли как будто. Вылезли мы из берлоги, я егеря к костру пригласил. Пришли мы к костру – мои сидят как ни в чем не бывало, веселятся. Еще смеяться начали, что я без хвоста. Я им рассказал все. Они говорят:
– А мы думаем, почему куранты так странно бьют, вроде как стреляет кто-то.
Егерь посидел с нами, выпил на посошок, сказал:
– Пора в берлогу. Я медведя того сторожу, иначе браконьеры с него спящего шкуру снимут. Несладко зверю в своей шкуре.
К любовнице
Николай Петрович Шабашов работал распределителем квартир. Вот и пришлось распределить себе двенадцатикомнатную. Распределять квартиры было очень трудно, потому что мешала законная очередь.
Николай Петрович, отобедав, уже целый час шел на работу, но никак не мог дойти. Наконец он не вытерпел и закричал:
– Лиза! Да где тут у нас выход?
– Перерабатываешь, Колюня. Иди пополдничай.
На полдник были опостылевшие деликатесы.
Шабашов сказал:
– Лиза, ты бы хоть раз меня картошкой в мундирах побаловала.
– Не положено тебе по должности, – ответила жена, – я бы и сама сейчас блюдо окрошки бабахнула, да что люди скажут?
– А лекарство где? – спросил Николай Петрович.
Врачи прописали ему три столовых ложки икры перед едой. От памяти. И стакан коньяку после еды – от ума.
Николай Петрович принял лекарство «до еды» и «после еды» без еды. И вздремнул прямо за столом.
Разбудил его голос Лизы:
– Колюня, вставай, пора к любовнице.
Шабашов любовницу не любил. Но Лиза строго следила за моралью.
– Что о тебе без любовницы люди подумают? – говорила она, – Подумают, что с должности тебя сняли.
Шепотом ругая свою судьбину, Шабашов стал собираться к любовнице.
– Душ прими да чистенькое все надень, – хлопотала Лиза.
Больше всего она боялась, что Шабашова разлюбит любовница, и будет у них все не как у людей. Поэтому и подарки Лиза всегда готовила сама. Она положила в рюкзак полкило золота, бриллиант из Индии по кличке «Вася» и трехлитровую банку французских духов. Упаковав рюкзак, Лиза спросила:
– Колюня, у тебя когда прием от трудящихся?
– С двух до шести по понедельникам.
– Ты бы на двухразовый прием перешел, что ли. А то расходы большие, и сыновья жалуются:
– Кстати, где они? – спросил Шабашов. – Давно не видно.
– Ой, как лекарство тебе помогает! Ты же их сам отдал в МГИМО.
Николай Петрович обрадовался: ничего