том, что эти проблемы должны быть решены. А те рабочие предложения, к которым съезд отнесся очень благожелательно, – о расширении до максимальных пределов степени автономности республик, о том, что малые народы, средние народы тоже должны получить автономность, как и республики, – это все конструктивный рабочий процесс, и я думаю, что Пленум по национальному вопросу будет двигаться вперед, а не назад, попятного движения уже просто быть не может.
Ю. П. Вот начнется Пленум, Пленум нас рассудит! Пленум сам увидит, что в межнациональных отношениях есть масса проблем…
Н. Ш. Но где-то должна же продумываться стратегия, должен же быть какой-то генеральный штаб, генерирующий, вырабатывающий концепцию… Дело же не в названии. Это может быть не Пленум, а… не знаю, Совет старейшин Советского Союза, пожалуйста. С приглашением молодых в роли экспертов.
Так вот, в вопросе национальных отношений я бы осторожно, но констатировал прогресс. Однако меня пугает третья проблема – наше экономическое состояние.
Ю. П. Тут я честно признаю свой непрофессионализм… Я отношусь к тем рядовым потребителям, которые, обсуждая проблемы экономики, пользуются не научной терминологией, а, скорее, крепким народным словом. Мой взгляд – обывательский…
Н. Ш. Хочу заметить, что для меня взгляд обывателя – это самый здоровый взгляд, и думаю, что мы эту тему разовьем…
Ю. П. Из всего обилия слов о видах страны на будущее, сказанных за последнее время, в том числе и на съезде, я пытался для себя отжать суть: что же должно измениться в нашей экономике и как эти изменения смогут хотя бы частично избавить нас от тотального дефицита, который рискует стать таким же национальным атрибутом, как Кремль, сибирский мороз, кавказское гостеприимство и т. д.? Может быть, я туго соображаю, но в чем новизна текущего момента, так и не понимаю. И все чаще думаю о дефиците как о коварном инструменте управления обществом. Обещание командно-административной системы расправиться с дефицитом звучит примерно так же, как обещание милиционера в целях укрепления общественного порядка сдать личное оружие. Поэтому, кстати, так настороженно отнеслись и к нашим идеям…
Н. Ш. Ну, от титула идеедателя я, пожалуй, отказался бы. И это не кокетничанье, это результат долгих размышлений над собственными возможностями, над тем, что я могу, чего не могу. Считаю себя человеком глубоко консервативным по убеждениям и не помню за свою жизнь ни одной новой идеи, которая возникла бы у меня в голове. Если мои суждения имеют элемент новизны, то только по принципу: новое – это всегда хорошо забытое старое.
И все, что мне удалось отразить в моих литературных работах и в моих экономических публикациях, не выходит за пределы обычного крестьянского здравого смысла и не несет в себе никаких особо сложных теорий. Я, может быть, даже принижаю возможные высоты человеческого духа, потому что меня больше интересует то, что может быть полезным и надежным