продажу табуном, не один фролен оставила на этом постоялом дворе неподалеку от свидницкого тракта, у деревни, название которой я забыл». И не успел вспомнить, потому что подали еду. Спустя минуту они с Шарлеем поедали блюдо, вылавливая комочки сыра, работая липовыми ложками быстро, но в таком ритме, чтобы не сталкиваться в миске. Дзержка тактично молчала, присматривалась к ним, поглаживая вспотевшую от холодного пива кружку.
Рейневан глубоко вздохнул. Он ни разу не ел горячего после того, как пообедал у каноника Оттона в Стшельне. Шарлей же поглядывал на пиво Дзержки так многозначительно, что и им тут же принесли исходящие пеной кружки.
– Куда Бог ведет, Шарлей? – наконец заговорила женщина. – И почему ты ввязываешься по лесам в драку с мужиками?
– Идем в Бард, – беспечно солгал демерит. – К Бардской Божьей Матери, помолиться за исправление мира сего. А напали на нас неизвестно почему. Воистину мир полон беспорядков, а по трактам и лесам гораздо проще встретить мерзавца, чем аббатису. Голытьба напала на нас, повторяю, без всякого повода, руководимая грешной жаждой творить зло. Но мы прощаем наших обидчиков…
– Крестьян, – Дзержка прервала его словоизлияние, – я наняла, чтобы они помогли мне найти сбежавшего жеребца. А то, что это конченые хамы, не отрицаю. Но потом они что-то болтали о преследуемых, о назначенном вознаграждении…
– Выдумка праздных и досужих умов, – вздохнул демерит. – Кто ж их поймет…
– Ты сидел под замком на монастырском покаянии. Правда?
– Правда.
– И что?
– И ничего. – На лице Шарлея не дрогнул ни один мускул. – Скукотища. Один день похож на другой. И так по кругу. Матутинум, лаудесы, прима, терция, потом на Барнабу, секста, нона, потом на Барнабу, вечерня, комплета, на Барнабу…[179]
– Перестань наконец вилять, – снова прервала его Дзержка, – ты прекрасно знаешь, о чем я. Так что говори: смылся? Тебя преследуют? Назначили награду за поимку?
– Боже упаси! – Шарлей изобразил из себя оскорбленную невинность. – Меня освободили. Никто за мной не гонится, никто не преследует. Я – свободный человек.
– Господи, ну как же я могла забыть, – язвительно бросила она. – Ну ладно, пусть будет так. Верю. А коли верю… То вывод напрашивается простой.
Шарлей поднял брови над облизываемой ложкой, выражая тем любопытство. Рейневан беспокойно повертелся на скамье. Как оказалось, не напрасно.
– Вывод напрашивается простой, – повторила, рассматривая его, Дзержка де Вирсинг. – Стало быть, объектом охоты и погони является его милость юный господин Рейнмар из Белявы. А догадалась я не сразу, парень, потому что в таких аферах редко проигрываешь, если ставишь на Шарлея. Ну да вы два сапога пара, лучше не придумаешь…
Она резко оборвала, подбежала к окну, крикнула:
– Эй, ты! Да, да, ты! Говнюк! Недотепа золотушный, кутас кривой! Если еще раз ударишь коня, велю тебя им по торговой площади волочить!.. Простите! – Она вернулась к столу, сплела руки под колышущимся бюстом. – За всем приходится смотреть самой. Стоит глаза отвести и уже видишь – безобразничают,