Пятый раз в Сибирь пойдет. Он про Калину все мне по полочкам разложил. Зачем, мол, Осетров тебя к признанию принуждал? А? А потому что сам убийца и есть.
– Ну вот – так на суде и скажешь!
– А кто поверит? Я собственноручно крест на бумаге ставил! Решат, что выворачиваюсь. Нет уж… Попал в котел – не чирикай!
– Тебе, может, и не поверят, а адвокату поверят.
– Облакату? Вы его видели?
– Нет, – на всякий случай соврала Сашенька.
– Врун плешивый! Заявил, что князь. Вся камера со смеху покатывалась. Разве станет князь убийц защищать?
– Станет! Захочет кушать – еще как станет. А плешив он от большого ума. Мысли в голове не помещаются, потому и волосы повыпадали.
Антип задумался. Потом на полном серьезе согласился:
– А ведь верно! Каланча тоже лысый.
– Значит, адвокату все и расскажи.
Снова глубокие раздумья.
– Ну что опять? – не выдержала Сашенька.
– Боюсь!
– Чего?
– Калина пригрозил, ежели не признаюсь, Маруську в веселый дом[33] сдаст, а Петьку – нищим. Им с младенцами больше подают.
– Вот мерзавец!
– Свет таких не видывал!
– А как бы с Марусей твоей потолковать? Где ее найти?
– Не знаю, барыня! Не знаю! – Муравкин опять зарыдал. – Может статься, и в живых ее уж нет!
– Не реви! Хорошо, Марусю твою я сама отыщу. И спрячу так, что никакая калина-малина не сыщет.
Антип бросился Тарусовой в ноги:
– Спасибо, барыня! Всю жизнь за вас молиться буду! А Марусе, ежели найдете, скажите, что люблю ее. Больше жизни, больше свободы!
– Обязательно скажу! – пообещала растроганная Сашенька. – Все, мне пора. Может, еще какие просьбы есть?
Антип опустил глаза.
– Да говори, не стесняйся!
– Не знаю имени-отчества…
– Ал… Мария Никитична!
– Марья Никитична, если можно… Если есть… Одолжите хоть рубль. В тюрьме без денег никак! Сплю, как собака, под лавками, Череп каждую ночь грозится…
Антип вдруг замолчал.
– Череп? Это кличка?
– Да!
– И чем угрожает?
– Вам лучше не знать! Простите, что денег прошу…
– Нет, что ты… Сейчас, сейчас…
– Я, как выйду, верну.
Сашенька успела отстегнуть булавку, залезть в узелок и достать серебряный рубль с профилем императора Александра Освободителя, как вдруг дверь открылась:
– Ты, что ли, Маруська Муравкина?
Лица было не разглядеть, однако силуэт в проеме впечатлял. Подобные только у начальников бывают, подчиненным так не разъесться!
– Нет, это… – попытался сказать правду Антип, но Сашенька закричала из-за его спины:
– Я это, я! Маруся!
Не хватало еще, чтоб разоблачили!
Торопливо обняла оторопевшего лжемужа:
– Не волнуйся, Антипушка! Ничего мне не сделают!
– Ну-ка за мной! – скомандовал силуэт.
– Так надо! Иначе свидание бы не разрешили, – объяснила