недоумение и даже, возможно, интуитивный протест, однако исключен малейший шанс на несанкционированный перехват зрителем или зрителями проектной инициативы.
Нетрудно заметить, что на абсолютно таком же коммуникативном механизме (на принципе «асимметричной коммуникации») зиждется вся современная система политической власти, самым чувствительным образом зависящая от сохранения контроля над массмедиа. Нынешним властям не приходится карать и силой искоренять инакомыслие именно в той мере, в которой с помощью ведущих СМИ и системы образования им удается эффективно управлять состоянием всего арсенала образно-символических структур, с помощью которых формулируется и выражается любая возможная реакция «рядового гражданина» на происходящие события; иными словами, власть теперь воспроизводит себя в той мере, в которой ей удается регулировать общественное мышление, определяя состояние и развитие палитры ресурсов этого мышления. Эта параллель между образами действия архитектурной и общественно-политической сфер показывает, что, хотя сценарий повседневного использования полноразмерных голографических визуализаций для представления архитектуры может сегодня показаться чем-то фантастичным, по существу он куда ближе к реальности, чем сценарий подлинно равноправного, то есть активного соучастия «рядовых жителей» в формировании городского пространства. Проблема в том, что место прежнего «силового» или «статусного» превосходства властвующих над подвластными прочно занял новый тип неравенства, который можно обозначить как «образно-коммуникационный», «медиальный» или «технологический». Но что с этим можно поделать?
Следующая серия размышлений и сомнений по поводу увиденной во сне «архитектуры будущего» касалась уже не столько формы подачи этой архитектуры, сколько ее собственных формальных качеств. Как уже говорилось, какого-то заметного воодушевления или изумления в момент демонстрации я не испытал. Впрочем, не было и чувства разочарования: я успел с удовольствием отметить никогда ранее не встречавшиеся изменчивые полихромные фактуры, остроумные решения угловых швов облицовки, изобретательную вертикальную планировку и множество других привлекательных деталей. Кроме того, и это намного существеннее, в представшем передо мной голографическом ансамбле были учтены и выполнены все наиболее принципиальные с точки зрения современного урбанизма функционально-композиционные требования: максимум обустроенных открытых пространств для пеших прогулок и общения, сбалансированная плотность, совмещение друг с другом различных программ, изобилие зелени, полное изгнание с поверхности потоков скоростного транспорта и т. п. Разумеется, на уровне своего смыслового каркаса все «новое» при внимательном анализе оказывается не более чем логической производной чего-то уже известного – вариацией «старого», поверх которой, подобно искристой полупрозрачной мантии, наброшен слой