Большая ловитва. Влад Ростовцев

в домашней печи, неизменно уважал до последней обглоданной косточки.

      Вышагивая, он, чисто из любознательности, непременно созерцал, что доле деется. И всегда размышлял при том, делая выводы.

      Вот и в сем верховом хождении, держа в уме предстоящий бой, Молчан сообразил, что стоя на краю облака, можно прицельно стрелять из лука, поражая вражеских конных, скачущих ниже. «И даже сулицей не оплошаю! Вовремя Путята подсказал мне, как должно ее бросать» – сказал он себе.

      И мигом всплыло в его памяти совсем недавнее, когда вспылив, было, друг на друга, и выплеснув раздражение свое, оба разом и успокоились.

      Вслед Хмара, он же Путята от рождения, он же и Бушуй для Центра, чего Молчан и предположить не мог, продолжил воспоминания вслух.

      Поведал: метнул в грудь оленю тому косарем с широким и толстым лезвием. А едва проверяющий пришел в полное изумление, равно и в счастье, что сам остался цел, ведь не стрелял «остолоп всякий» из лука, он объявил старшему, что сулицей способен гораздо лучше.

      Тот поразился еще боле, захотев тут же взглянуть на подобное мастерство. Когда ж Хмара многажды попал оружием тем в сосну, росшую на некотором отдалении, и ни разу не промахнулся, он пожелал, чтобы явил то же и остальным из младшей дружины. Понеже никто из них не владел сулицей столь ладно.

      На другой день Хмара и явил. А заодно открыл им собственное правило меткости и убойности своих бросков. Ведь наконечник брошенной им сулицы входил с прицельной дистанции в свиную тушу на полтора вершка.

      Правило оказалось двуединым: пред броском держать сулицу не в центре древка, а примерно на треть от наконечника; бросая, направлять немного вверх.

      Ловчие тут же попробовали сами, и пришли в единодушное одобрение. А один из них – в явном авторитете, высказал Хмаре, и никто не возразил ему: «Не вполне бестолков ты! – даром, что из северян. Попробуем испытать тебя в нашей охоте, младшей. Глядишь, и получится из тя путное…».