когда она стала первым секретарём окружкома комсомола.
Аня старалась обучать работников окружкома хотя бы навыкам разговорного чукотского языка. Для этого приглашала из педучилища специалистов, сама старалась объяснять слова и словосочетания.
Но дело шло плохо. У них даже вышел спор с Яковом на эту тему. Он настойчиво советовал ей самой учить… английский язык. Но она всегда отвечала, что он ей не нужен, и что это пустая трата времени.
Как-то спор на эту тему возник во время чаепития у неё дома на кухне. Отец долго слушал их спор и вдруг спросил у Якова на английском, знает ли он сам язык. Наступила немая сцена из «Ревизора». У Якова во рту застрял кусок пирога, а чашка выскользнула из рук и брякнула о блюдце. Вывел его из ступора заливистый Анькин смех.
– Ну что, съел? – спросила она своего дружка, не переставая смеяться.
Яков вынул кусок изо рта, аккуратно положил его на блюдце.
Отхлебнув из чашки чаю, прочистил рот.
– Да, – ответил он по-английски, – и ещё немного знаю испанский и, конечно, идиш.
– Что такое «идиш»? – всё так же на английском спросил Тумнеттувге.
– Это язык, на котором говорят евреи – люди моей национальности.
– Так ты еврей? – с любопытством спросил старый охотник.
– Да, – ответил Яков.
– А она только на две трети чукчанка, – показывая на Анну, неожиданно сказал старый Тумнеттувге. Аня с удивлением смотрела на отца.
– Ну, что ты так на меня смотришь? – отец грустно посмотрел на дочь. – Принеси-ка сюда фотографию, где сфотографированы мы с матерью.
Когда Анна вышла из кухни, он спросил Якова: «Ты видишь, что у неё лицо не совсем похоже на лицо чукчанки. Да и тело тоже?» Яков утвердительно кивнул головой. Вернулась Анна, держа в руке фотографию. Она протянула её отцу.
– Дай ему, – сказал отец, указывая на Якова. Тот взял фотографию. С неё на него смотрел молодой Тумнеттувге, а рядом с ним на корточках сидела женщина с европейским лицом, одетая в кухлянку.
– Это её мать, Эттэринтынэ, – сказал отец.
– Но у неё лицо европейской женщины. Очень красивое лицо, – добавил Яков.
– Ты не видел лицо её мамы, Аниной бабушки. Мне рассказывали, что многие люди из других стойбищ приезжали в Рыркайпий только затем, чтобы посмотреть на неё. Многие сватались к ней. Даже американцы, которые привозили на побережье товары. Люди говорили, что сам Олаф Свэнсон30 был неравнодушен к ней. Во всяком случае, уезжая из стойбища в девятьсот восьмом году, он подарил Аниной бабушке механическую ножную швейную машинку «Зингер». А потом родилась Эттэринтынэ. Опять же люди говорили, что она была очень похожа на него. Я не знаю… Так говорили люди.
Наступила продолжительная пауза.
– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом? – наконец тихо спросила Аня отца.
– Когда