могу сказать с уверенностью, пираты предстали передо мной совершенно в другом обличии.
Вот так, с легкой руки капитана Говарда Хэтчера, (который, как мне показалось, набирая команду, совершенно не отдавал себе отчета), я отправился в море.
В половине по полудню первого дня нашего плавания, Говард появился на капитанском мостике. Он стоял и молча смотрел на нас. Сейчас, при дневном свете, мне было проще его разглядеть, чем там, в окутанной табачным дымом каюте. Капитан был тощий, пожилой мужчина с темной внешностью и густыми черными бровями, выдававшими его вспыльчивый нрав, и как вскоре выяснилось, его скверный характер. Смахивал капитан на старую растрепанную ворону, возмущенную внезапно начавшимся дождем.
На лице Говарда читалось явное омерзение, когда он окинул взором всех собравшихся на палубе матросов, как старослужащих, так и новоиспеченных. Пятьдесят семь человек экипажа в глазах Говарда Хэтчера, как мне показалось, были лишь сбившимися в кучу крысами, голодными и вонючими. Начищенные до блеска сапоги Говарда вряд ли когда-то вступали в дерьмо, а его кортик, что подпирал выглаженный синий кафтан, думаю, и вовсе никогда не был в бою и не орошался кровью врага.
Говард подозвал стоящего рядом с ним пожилого мужчину с волевым подбородком, строгим взглядом и белоснежным париком и что-то сказал ему. Позже я узнал, что это был Бенджамин Хагли. Он занимал пост квартирмейстера и являлся вторым лицом после капитана, чью волю незамедлительно выполнил.
– Капитан приказал, чтобы вы заткнулись! – громко рявкнул Хагли и бубнеж прекратился. Все те, кто был занят пустой болтовней о том, куда потратит свою зарплату, мгновенно превратились в немые надгробные плиты и устремили взор на капитанский мостик. С его высоты нас, в изодранных засаленных одеждах и в грязных истоптанных сапогах оценивали двое тех, чьи камзолы были чисты, а лица не имели ни единого шрама. – Спасибо, джентльмены.
Хагли горделиво поправил свой белоснежный парик и уступил место Говарду. Тот вышел вперед и произнес своим хриплым голосом:
– Добро пожаловать ко мне на службу, новобранцы, и надеюсь, она будет весьма плодовитой. – Под словом «плодовитой», Говард, наверное, имел в виду что мы, будучи кучкой пушечного мяса должны его озолотить и в случае надобности без нотки сомнения распрощаться с жизнью, ибо вряд ли Хэтчер ставил жизнь матросов выше своего благополучия. – Те из вас, кто не желает быть протянутым под килем или погибнуть другой мучительной смертью, не должны нарушать порядок на борту моего корабля. Ясно вам?! – Не дождавшись ответа матросов, капитан добавил: – А теперь перейдем к должностям.
Кто не владел никакими навыками, сегодня же отправились на самые низкие должности. Я отправился в грузовой трюм. Чистить трюм, как вскоре я понял, было одной из самых грязных работ и тех, кто этим занимался, Говард называл трюмные крысы. Нас было трое. Три нищие, оборванные трюмные крысы. Все мы были новобранцами.
После