Как удачно, мне тоже нравится…
Его пальцы легонько погладили кружевной треугольник, отчего Таня снова дёрнулась, стиснув зубы и глядя перед собой невидящим взглядом.
– Самсонов, мне работать надо, – процедила она сквозь зубы, стараясь справиться с дыханием. – Хочешь трахать – трахни уже и отпусти!
Ничего, это она как-нибудь переживёт, не девственница чай уже давно. И нет ни мужа, ни любовника, перед которыми было бы стыдно. Но… чёрт, всё равно унизительно! Какой-то левый мужик, без её согласия, вот так, по-простому, разложит на офисном столе?! Внутри всё протестовало, но, похоже, Самсонову было наплевать, лишь бы удовлетворить своё раненое мужское самолюбие.
– О, нет, Танечка, я сделаю так, что ты сама захочешь, – снова тихий смешок, и пальцы скользнули ниже, а колено настойчиво раздвинуло ноги Мельиной. – Будешь стонать и просить ещё, как миленькая, – жарко шепнул Евгений, и скомандовал. – Расстегни блузку.
Татьяна прикусила губу, сдержав всхлип, опёрлась ладонью о стол, по телу прошлась волна дрожи. Шустрые пальцы Самсонова настойчиво гладили поверх кружева мягкие складки, легонько нажимая. Гад знал, что делал… Чтоб у него стояк на неделю пропал… Зажмурившись, она нащупала первую пуговичку на блузке, а предательское тело между тем мягко изогнулось, бесстыдно прижимаясь к ласкающей руке и выпрашивая больше. Лицо обожгло румянцем стыда от такой откровенной демонстрации собственных желаний, не поддающихся контролю.
– Давай, Танечка, расслабься, что ты такая скованная, – снова раздался около уха голос Самсонова. – Тебе будет приятно, ещё никто не жаловался, – и ещё один поцелуй, от которого она вздрогнула, слишком сильно дёрнув пуговичку.
«Скотина! Тварь озабоченная!» – вертелись в голове сумбурные мысли, а кровь уже быстрее бежала по венам, обжигая ядом навязанного желания, стекая к низу живота горячими струйками.
– А если вот та-ак, м-м, Танюш? – мурлыкнул Евгений, и его пальцы нырнули под кружево, добираясь до сокровенного.
Она издала невнятный возглас, снова дёрнулась, с отчаянием понимая, что не отвертеться, и даже бревно не поизображать. Самсонов хотел отдачи от неё, и прекрасно знал, как её добиться…
– О-о, как у нас тут всё хорошо, однако, – довольно изрёк он, а пальцы скользили по уже влажному лону, между складочек, вокруг жарко пульсировавшего чувствительного бугорка. – Ну вот, видишь, а ты не хотела…
Вторая его ладонь провела по животу – блузка уже была расстёгнута, и Татьяна опёрлась о стол двумя руками, крепко зажмурившись до звёздочек в глазах. Сознание плыло в тумане, дыхание сбивалось, а сердце тяжело бухало в груди, разгоняя превратившуюся в вязкую патоку кровь по венам. Ко всему примешивалась перчинка неуверенности и беспокойства, потому что Таня привыкла быть сверху, контролировать процесс, а сейчас… Сейчас контролировал Самсонов. И мог делать с ней всё, что захочет. Даже если она этого не хочет, он сделает так, что захочет, а потом будет сгорать со стыда, вспоминая… Чёрт!
– А