в моих открытых, с блуждающими зрачками, и в её доверчиво запахнутых трёхцветными (после макияжа), как флаг Франции, веками и гардинами удлинённых ресниц.
– Мужики всегда целуются с открытыми глазами, – так я сказал. Хотя нет. Я сказал не так. Я сказал: «все мужики целуются с открытыми глазами», а она покачала головой и сказала: «нет», и я подумал о том, что у неё было много мужчин, которые целовали её, и с открытыми, и с закрытыми глазами, и мне стало больно. Лучше бы я сказал: мужики всегда целуются с открытыми глазами, а она спросила бы: почему, и я, улыбаясь, объяснил бы: мужчине надо контролировать территорию, следить за развитием событий; вдруг, пока мы целуемся, кто-то захочет на нас напасть? Кто? – спросила бы она. А я бы ответил: не знаю. Например, саблезубый тигр. Или вон тот подозрительный тип с газетой. Она рассмеялась бы. И было бы хорошо. А ещё я испытал дежавю. Потому что уже слышал этот вопрос, или читал про него, и это вообще какой-то устойчивый образ в романтической литературе, но я опять ошибся, отвечая. Если вас спрашивают: «почему ты целуешься с открытыми глазами?», никогда не отвечайте «все мужики целуются с открытыми глазами», потому что девушка скажет или подумает: «нет, не все, я знала и таких, которые целуются, закрывая глаза», – и вам будет больно; лучше отвечайте «мужики всегда целуются с открытыми глазами», это будет звучать так, что настоящие мужики не закрывают глаза, целуясь; а те, кто у вашей девушки были раньше, они и не были настоящими мужчинами, всё это не важно и несерьёзно, и мы вычёркиваем этих придурков из нашего настоящего и нашего будущего.
И в этот день, кстати, я тоже мог бы умереть, и это было бы прекрасно. Смерть – это всегда здорово. Особенно добровольная, осознанная, свободная. Свободная любовь и свободная смерть – вот то, к чему мы всегда стремимся. Несвободная, вынужденная смерть – это как секс в браке для зачатия детей. Нечто нужное, полезное, даже необходимое. Но никакого кайфа. Я хотел поговорить об этом, и я спросил:
– Ты читала Сэлинджера, «Хорошо ловится рыбка-бананка»?
Она сказала: кажется, нет. Я читала Ремарка.
Это ужасный ответ. Я думаю, это ужасный ответ. Почему люди так отвечают? Вы спрашиваете: нравится ли вам плавать в океане с дельфинами? А вам говорят: нет, но в прошлую субботу я приготовила салат с тунцом. И вроде бы это про одно и то же. Но что-то всё же не то. И потом, Ремарк. Почему все читают Ремарка? У меня была когда-то девушка, её звали, чёрт побери, уже и не вспомнить, Рита, она любила Ремарка. Боюсь, она не так много читала, чтобы хоть что-то понимать в литературе, но Ремарка, да, его она прочитала, и ещё, кажется, Фолкнера. Но у меня никогда не было девушки, которая читала Сэлинджера. Моя жена прослушала несколько часов лекций про Сэлинджера, начитанных на видеокамеру модным профессором, но самого Сэлинджера, кажется, так и не прочла. Никто ничего не читает. А если кто-то что-то читает, то только Ремарка или Фолкнера. Лучше бы вообще ничего не читали.
Я рассказал: в отеле молодая супружеская пара. Молодая