Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века
из Астрахани, бухарцами и бухарскими евреями из Оренбурга, были и люди, направлявшиеся в Ташкент. Я думаю, что многочисленность иностранцев на нижегородской ярмарке несколько преувеличена, ведь обычно азиатские купцы далеко не ездят. В Кяхте ведется бартерная торговля с китайцами, в Оренбурге – с бухарскими и хивинскими, а в Троицке – с ташкентскими и кокандскими купцами. Многие из них осели в крупных торговых центрах – в частности, в Нижнем – и, в большинстве своем являются российскими подданными.
Однако на борту было достаточно людей, чтобы не скучать во время двухдневной поездки в Казань. Если на палубе толпилось множество богатых негоциантов (успешных в бизнесе сразу можно определить по их большим животам) в пестрых платьях, то в каюту набилось еще больше совсем уж богатых лиц в гораздо более роскошной одежде. Не ожидая ничего хорошего от предстоящей ночи, я, найдя свободный уголок, бросил туда свои пальто и плед и уже хотел было устроиться на палубе, но капитан, несмотря на мое сопротивление, уговорил меня перебраться к нему в каюту. Не только одежда и внешний вид, но и багаж моих попутчиков выглядели необычно. Всевозможные коробки и ящики – от гробов до корпусов повозок – деревянные, из коры, покрытые мишурой и фольгой, а то и с рисунками всей китайской флоры. Среди этих тюков, узлов и мешков мой английский чемодан выглядел совершенно неестественно.
Так как все пассажиры прибыли на пароход за час до отправления, мы вовремя подняли якорь, и сразу после девяти часов утра Нижний стал уходить вдаль, а звон его колоколов постепенно затихал. Плавание по Волге – дело хлопотное в силу ее широты и мелководности. Вдобавок, песчаные отмели постоянно меняют свое расположение, поэтому всякая лоция на следующий год становится бесполезной – ее заменяет регулярная практика судовождения. Капитан нашего судна, казалось, чувствовал себя на этой реке как у себя дома – он знал каждый ее поворот и изгиб, каждый ярд извилистого русла, знал, где существует опасность сесть на мель. К тому же он почти все время проводил на капитанском мостике. Какова здесь навигация, свидетельствует тот факт, что пароходу приходится идти по реке не прямо, а зигзагами, в результате чего путь от Нижнего до Казани увеличивается примерно наполовину.
Днем я пребывал на кожухе гребного колеса, куда пригласил узкий круг друзей, главными из которых были русский фабрикант из Марасов (примерно в ста двадцати верстах к юго-востоку от Казани)[128], мой спутник Л. и капитан Лан[129] из Казани. С этого места можно было обозревать палубу и всю округу. Самое важное действо разворачивалось прямо под нами – там за столом люди весь день пили чай. Пополнение запасов топлива сейчас организовано лучше, чем во времена Олифанта: заранее подготовленные лодки быстро доставляют дрова на судно. Стук чурбаков по палубе, несомненно, разбудил спящих в каюте торговцев, а самым любопытным пассажирам пришлось смешно подпрыгивать, когда дрова выгружали на палубу. Минут через десять огромная гора древесины завалила проход, но большую ее часть