Григорий Вахлис

Полет внутрь


Скачать книгу

лязгающий рот. – Ну всё? Да-ай сюда! – Погасил в пепельнице. Когда обернулся, в проеме было лишь небо. Зашуршало только вниз по водосточной…

      – Им из Кнессета виднее…

      – Значит, отдать этим уродам?

      – Мир в обмен на территории!

      – Не мир ты получишь, а…

      – Попрошу не выражаться при раве Зеликовиче!

      – Хорошо, только пусть он нальет!

      – Там каких-то козлов нагнали с дубинками… Говорят, по головам бьют!

      – Стрелять их надо! А мы сидим тут, четверо вооруженных мужиков, и только…

      – При уважаемом раве Зеликовиче!

      – Кого ты будешь стрелять – своих?

      – У меня там две дочери!

      – Как же ты их туда пустил? Это же дети!

      – Пустил?! Они обозвали меня предателем!

      – Я же говорю – стрелять!

      – А солдаты – не дети?

      За окошком вагончика летели лепестки акации и казалось, что это пошел снег. На полу валялся разнообразный инструмент, пахло бензином и финиковым самогоном. Мы начали около семи утра, и сейчас, – к полудню, грохот грузовиков по мостовой, влажные простыни в кухне, глаза Зумруд и четыре пальмы за колючей проволокой слились в одно: по-прежнему бухало сердце и скакали перед глазами оранжевые протуберанцы, но казалось уже, что так и должно быть…

      – Сказано, что надо пить по четыре стакана, но не сказано, чего… Вот пусть уважаемый нам расскажет!

      – Сказано пить, пока не возвеселится душа! Извлекай из зла добро, – как сказал Иермияху…

      – Хорошенькое веселье!

      – У тебя есть выбор?

      В 1948 году в школе зачитали «Положение о школьной форме». После чего тетка нацарапала в первой попавшейся под руку тетради пародию на приказ министра просвещения УССР.

      Теткин приказ касался поведения советской школьницы при отправлении большой и малой физиологической надобности и содержал излишние подробности. Тетрадь пошла по рукам, училка заметила, отобрала и побежала к завучу. Волна паники ударила по теткиной подруге – закоренелой двоечнице, уличенной к тому же в некоторых не по возрасту тяжких преступлениях против нравственности. Тогда тетка побежала в учительскую и «встала на путь деятельного раскаянья».

      Бабушка была вызвана в школу в тот же день.

      – Я кладу эту гадость под сукно! – заявила директриса. – Якщо нихто… никто не сообщит куда следует, это так и останется, а если… – она очень волновалась, – то… вам что, мало было вашего брата?

      Бабушка никогда не повышала голоса и не говорила грубых слов (она окончила Фундуклеевскую женскую гимназию), сказала лишь: «Я всегда полагала, что ты умный человек, но я ошибалась!» Этого оказалось вполне достаточно – тетка рассказывала, что была «убита на месте».

      Случилось чудо: никто так и не обеспокоил «славные органы» враждебной вылазкой племянницы врага народа. Но мне хочется верить не в чудо, а в самые обычные вещи.

      А Никодима в Ульминском ИТЛ подсадили к уголовникам, и те забили его