роковое, уму непостижимое. Он ведь играл! Он запомнил тему рондо и все его развитие от начала и до конца! Хоть и жутко, грубо – но он исполнил его! И это – будучи заброшенным, отсталым ребенком, полуидиотом! Никогда раньше не прикасавшимся к инструменту!.. Впрочем, тут не уверен – может быть, он до этого уже не раз наведывался в студию, когда оставался дома совершенно один.
А может быть, еще в Японии его отец, мой друг доктор ИДЗАВА, уже пытался приучить младенца к музыке, осуществляя дьявольский эксперимент по изготовлению нового музыкального вундеркинда? И, подбросив мне своего сына, словно кукушонка в чужое гнездо, ИДЗАВА таким коварным образом решил продолжить свой эксперимент? Не знаю – и теперь, за фобом, не знаю! Когда я застукал мальчишку в студии, он вдруг оглянулся и, заметив меня, стоявшего сзади, очень испугался, метнулся в кресле, оно поехало – и он слетел на пол, ударившись головою о ножку рояля, и жалобно заплакал… Может быть, его все же обучали музыке в Японии и даже били при этом?
ТАНДЗИ. Я тоже не знаю. Мое кино тут ничего больше не показывает. Правда, потом, когда отец забрал меня домой в Японию, там объявился дядя ГЭНДЗИРО, который на свои деньги заказал компакт-диск с моим исполнением соло на клавесине в «Бранденбургских концертах», и этот дядя при разговоре с моим отцом однажды обмолвился так: «Помнишь, как ты хотел заморить ребенка музыкой? А вышло по-другому все-таки. Получился из мальчика великий музыкант». Так говорил дядя ГЭНДЗИРО моему отцу, когда тот еще был в Японии, еще не уехал в Австралию. И что означали слова дяди, я тоже не знаю. У него был магазин музыкальных инструментов в центре Токио, недалеко от Гиндзы.
ГЭНДЗИРО. Эти слова означали лишь то, очевидно, что отец ТАНДЗИ действительно хотел, чтобы сын стал музыкантом. Но в Японии до того, как мальчик был отвезен в Англию, никто с ним музыкой не занимался. Об этом и речь не заходила. А если надо было бы, то я мог, конечно, заняться с мальчиком. Хоть я и считал, что такому маленькому ребенку еще вредно заниматься музыкой и об этом даже думать не стоит. Однако мой старший брат решил по-своему. Я уверен, что он отвез мальчика к англичанину с целью, чтобы тот сделал из ТАНДЗИ музыканта.
ВЕЗАЛЛИ. Если все так и было и никто не учил мальчика музыке – то никак не мог бы он самостоятельно сыграть на инструменте. Да еще и Баха! Такого быть не может, потому что не может быть никогда!
ЭЙБРАХАМС. Но мы играем сегодня мистерию не для того, чтобы по привычке прежних дней говорить неправду ради достижения каких-то своих целей… По законам полифонии лживость чувств в музыке исключается. И в хоре нашем не должно быть фальшивых голосов. Так вот, я еще раз заявляю: он у меня в доме начал играть самостоятельно в три года. И я не берусь объяснить, чем был вызван подобный феномен.
РАФАЭЛЛА (мягко). И все же мальчика кто-то должен был научить играть… Иначе как бы он мог воспроизвести по памяти, хотя бы и приблизительно, сложное клавирное рондо – подумать только – в три года?
ВЕЗАЛЛИ.