запах бензина свидетельствовал о недавнем наличии внутри багажника бензогенератора.
Достойное отчаяние закончилось. Я посмотрел на Сантьяго. Он плотоядно и дружелюбно улыбнулся:
– Мы же только туда и обратно. Вот прям как хоббиты. Едем до Печек, потом забросим тебя прям сюда же. Слово мужика.
Я промолчал.
– Окей, так и быть, клянусь своей честью! – Сантьяго поднял руки к небу.
– Да было бы чем клясться, – ответил я и кинулся к велосипеду, – но сегодня у меня дела.
– Не думай о дне сегодняшнем, день сегодняшний сам о себе уже позаботился, – кивнул Сантьяго Хартбрейкеру.
Гера схватил руль.
– Можно я своим ходом? – спросил я на всякий случай.
– Извольте всё же? – с неподдельной вежливостью спросил Сантьяго и тряхнул кудрями в сторону машины.
Он распахнул ржаво-баклажановую дверь с грязными подтёками внизу. Я уже хотел сделать шаг к машине, но тут за моей спиной дверьми клацнул рыже-зелёный троллейбус. Улыбнувшись своим мыслям, я сделал маленький шажок назад, затем два шага побольше, потом развернулся, прыгнул и оказался в пузе троллейбуса. Тот, лениво толкаясь, снова клацнул дверьми. Теперь уже прямо перед носом Геры и Сантьяго. Съели?
Выдыхая, я отдал за проезд ханурой кондукторше. Тут с яростной вибрацией что-то впилось мне в ляжку. Спокойно, всего лишь телефон. Она. Трек Born Slippy доиграл до конца. Впервые.
– Задержался… – начал было я.
– Мне только что звонил Сеня Сантьяго. Он тусовку устраивает сегодня. Ты что-нибудь о ней знал?
– Так, что-то слышал.
– Последнее платье ты мне порвал. Поэтому я в магазин.
– В магазин?
– Ну да, или ты прикажешь мне пойти в лес в том самом наряде, в котором я тебя встречаю?
Я только пожал плечами и глянул за окно. На соседней полосе показались жигули двадцать один ноль пять. Переднее пассажирское стекло было опущено. Саня Сантьяго улыбался мне. В вытянутой руке он держал телефон-раскладушку. Махнув в воздухе мобилой, он сложил её пополам. И хотя за стеклом троллейбуса слышно не было, я знал – закрываясь, раскладушка лязгнула, словно небольшая гильотина.
– После магазина заодно и брата пораньше заберу, мне его к тёте ещё вести. Да и вообще, Солнцестояние – классный повод повидать всех наших. Перед отъездом. Увидимся вечером.
Сначала тишина повисла в трубке, потом – в троллейбусе. Пузатый встал на остановке и лениво раскрыл гармошки дверей.
На остановке Сантьяго, опершись на кузов жигулей, с папиросой во рту, в своих чёрных кудрях смотрелся латиносом-гэнгстой, который прекратил убивать, потому что ударился в религию и в этой своей религиозности стал не менее яростным. Сложа руки на груди, он поглядывал, как я с позором вытекаю из троллейбуса.
– Куда она собралась? Какой отъезд? – спросил я, глядя рассеянно на парней.
Сеня только выдохнул дым ноздрями.
– Любой, кто помогает семье, делает это по своей воле. С чистым сердцем. Это золотое правило. Именно поэтому семья никогда не забывает своего благодетеля.
Я