прошипел Глицерин. – Сейчас…
– Что?
Глицерин сдулся. Но вдруг расправил плечи и истошно завизжал:
– Полицаи беспредельничают! Спасайте!
Толпа, которая текла мимо, заволновалась. Несколько человек дернулось к месту разборки.
Глицерин рванулся, но сержант схватил его за шиворот, сграбастал в охапку и обрушил увесистое тело на асфальт.
– Помогите! Полицаи убивают!!!
В толпе уже сформировалась группа поддержки из молодых ребят и истеричных теток с плакатами. Полицейские подтянулись, перегораживая им дорогу.
Прапорщик начал развязывать стопку.
– Да осторожнее, – прохрипел Глицерин.
Полицейский что-то понял, потянулся за рацией.
Возбужденные демонстранты напирали:
– За что парня бьете!
– Псы цепные!
– Прошу не нарушать порядок и не препятствовать работе! – убеждал полицейский майор, сдерживавший толпу.
Сержант рывком помог подняться Глицерину и завел ему руку за спину.
Пора!
Я стремительно рванулся вперед, плечом сшиб прапорщика. Подсечка – сержант тоже на асфальте.
– Быстрей, Глиц, быстрей! – я рванул за руку «пингвина».
Эти места я знал хорошо.
Через арку трехэтажного желтого дома девятнадцатого века мы вбежали в тесный дворик, заваленный коробками и мусором – тут планировался капремонт. Вон дверь подъезда, через него можно выскочить в соседний дворик и углубиться в местные катакомбы так, что ни одна легавая след не удержит.
– Шевелись, малохольный! – я подтолкнул Глицерина.
Дверь открыта. Мы заскочили в подъезд. Я заблокировал дверь удачно повернувшейся шваброй. Теперь на второй этаж. Окно на козырек выбито.
– Лезь!
– Я… – заблеял Глицерин.
– Лезь, индюк!.. Теперь прыгай!
– Ноги сломаю!
– Полицаи тебе все равно их оторвут. Прыгай!
И он прыгнул. Ничего не повредил – внизу оказалась кучка песка.
Дальше мы преодолели переулок, пару двориков.
– Майку переодень, навыворот! – велел я, остановившись.
– Я… Я… – Глицерин тщетно пытался перевести дыхание. У него был вид человека, твердо решившего скончаться на месте.
– Быстрей!
Глицерин стянул майку, обнажив жирное, в складках белое тело. И натянул наизнанку майку – похабно, но сгодится. Главное, не видно приметной надписи.
Мы добрались до метро. В переходе торговали по дешевке разными шмотками, и я купил Глицерину майку с надписью «Я люблю пиво и раков», а себе – с изображением медведя в ушанке. Смотрелись мы теперь колоритно.
Вышли на станции «Кожуховская», где вечное столпотворение рядом с рынком запчастей. Глиценрин остановился, упрямо набычился.
– Ты кто? – глаза у него были испуганные и слегка безумные. – Ты зачем меня вытянул?
– Ты чего, не помнишь?
– Нет! – визгливо воскликнул Глицерин.
– Что-то