до полусмерти, он даже не посмел сопротивляться. В ожидании последнего удара знахарь вдруг ясно представил, как его голова, брызгая кровью, падает на землю и удивленно смотрит на собственные сапоги. Ему даже стало интересно, что он почувствует в последний миг своего существования. Но, к его безграничному удивлению, никто так и не прервал его никчемную жизнь, а звуки боя постепенно становились все тише.
5.
В какой-то момент Петрам обнаружил себя сидящим на мокрой траве у хлипкого забора. Он словно очнулся от тяжелого обморока и никак не мог разобрать, где находится, осоловело глядя по сторонам. Рядом кто-то копошился, то ли дворовый пес, то ли… Масти смутно припомнил, как его протащили сквозь кусты шиповника, и посмотрел на руки. Из-за шока он даже не чувствовал боли в расцарапанных ладонях. Простая, но добротная одежда превратилась в кучу изодранного тряпья…
– Сюда, скорее, – послышался перепуганный голос.
Петрам вздрогнул и попытался уползти. Если повезет, он сможет вернуться домой и переждать эту кошмарную ночь под родной крышей. Все лучше, чем шататься по кишащим бандитами улицам в поисках новых синяков.
– Куда? – человек устало выдохнул, одним уверенным движением поставил старика на подгибающиеся ноги и развернул к себе.
То был один из солдат. Худощавый и до неприличия молодой, паренек струхнул, как показалось Масти, едва ли не сильнее, чем он сам. Луна, выглянув из-за туч, осветила его полные паники глаза и безволосое, словно колено, лицо.
– Тебя как звать?
– Ходжес, – простонал юнец, увлекая лекаря за собой. – Вы уже пятый раз меня спрашиваете. Тут брошенный дом, можно спрятаться… Аккуратно.
Масти зашипел, когда обломки забора оцарапали ему затылок.
– Ниже голову, – посоветовал солдат, протиснувшись в щель между досок.
В приземистой хибаре нестерпимо смердело дерьмом и тухлятиной. Петрам поморщился, прикрывая нос порванным рукавом. Радовало лишь то, что непроглядный мрак не позволял разглядеть источник зловонья.
– Где остальные? – прошептал старик, чувствуя, как давит невыносимая тишина.
– Мертвы, – Ходжес из всех сил старался сделать голос твердым. Получалось неважно.
– Как? Все четв…
– Ш-ш-ш-ш… – паренек неожиданно увлек Петрама вправо.
В просторной комнате тусклым контуром выделялось окно, все остальное скрывала абсолютная чернота. Лекарь споткнулся обо что-то мягкое и врезался в стену. Его передернуло при мысли о том, за какую дрянь мог зацепиться сапог, но мысли эти выскочили из головы так же быстро, как и возникли. Ходжес снова шикнул, вжал лекаря в угол и, надавив на плечи, заставил сесть. Совсем рядом зашелестел мусор. В звенящей тишине тяжелое дыхание бандита напоминало хриплое уханье рваного кузнечного меха.
Едва различимое движение в проходе чуть не выдавило крик из глотки Петрама, но солдат вовремя зажал ему рот. Секунд через десять движение повторилось, и темнота в дверном проеме как будто бы сделалась не такой густой.