Ну, что мне ему сказать? Как нельзя кстати, подходит одна из симпатяг-аспиранток… диван затихает.
В сумраке этажа ее бедра находятся на уровне моих глаз, и мне представляются всякие озорные картинки. Она даже не подозревает о них. Направить на ее бедра свет лампы, что ли? Лампа хихикает. Про себя, тихонечко, чтобы аспирантка не слышала. Жильцы этажа, в основном аспирантки-филологини, одна за другой выходят из лифта, растворяются в коридоре… вот и Атика, вожделенная мулатка, пришла. Я представляю, как она раздевается в душевой своего блока, кидает на полотенцесушитель трусики, включает душ. Да, и вот тут вхожу я… движение руки и вот, ее очки тоже на полотенцесушителе… она взахлеб, давясь струями воды, говорит:
– Что вы делаете?!
…вот черт… похоже, диван убаюкал меня на минуту. Когда она появится в коридоре, уже переодевшаяся, свеженькая, попробую снять с нее очки под благовидным предлогом.
Завидев меня, иные девушки не могут сдержать улыбки – в ответ на мою, широкую и откровенную. Они меня знают. Мои дежурства – особенные. С доброй и непринужденной атмосферой. Можно и с выпивкой. И уж точно с сигаретами. А там – как карта ляжет…
Все-таки их аспирантская община слабо разбавлена мужским полом. Один к семи – примерно так. Поэтому дежурный по этажу – мужчина – воспринимается женской «братией» как редкий, но столь желанный экземпляр. Кто-то строит глазки. Кто-то пытается ненавязчиво флиртовать. Но никто из них не подойдет, не сядет рядом, с бокалом вина, и не спросит: «Мне когда раздеться – сейчас или через пять минут?»
…итак, мудозвоны, прошел слух, что сегодня вечером – до полуночи – будет тотальная проверка работы комендантов и спать ни в коем случае нельзя. Проверять будут ответственные дежурные зоны А, и якобы примут участие все, кому не лень шляться по Зданию в ночное время. Кого заметят спящим, сразу уволят. Ну, подумалось мне, надо проследить за парой новеньких комендантов, Плешковым и Котлером. А то они еще зеленые, только оформились. Никак не могу запомнить, кто из них Дима, а кто Юра.
…ну и пусть его, что проверка. А я сказал себе, что жду чего-то необычного. Связной тут не в счет. Он придет и уйдет. А я останусь.
Но что-то произойдет. С самого утра такое настроение. Хочется, чтобы все было хорошо и – у всех. Обнять бы весь мир одним махом и расцеловать. На дворе весна, хотя кое-где еще снег лежит. Весна упорно берет свое. Люди начинают все больше улыбаться друг другу.
И я все время надеюсь, что моя Ирен все же появится.
Когда ее долго нет, я отвлекаюсь и начинаю иногда вспоминать взгляд Галины Арчибальдовны. Или улыбку полячки Малгожаты. Или беспощадный господский блеск в глазах болгарки Жанны…
Галина Александровна, начальница нашего корпуса Г, более всего похожая на увядшую советскую интеллектуалку, утром была загадочно-эротична. Нет, эротично-загадочна. Она благоухала, да так, что я подсознательно почувствовал, что меня охватывает некая ревность. Ее длинные русые волосы вились и вились, губы что-то произносили… А ведь она замужняя женщина. А я кто для нее?