подтягивающие брамсель.
Потом он перебрался на бом-брам-рей[36] и быстро распустил парус.
Покончив с этим делом, Дик Сэнд соскользнул по одному из фордунов[37] правого борта прямо на палубу.
Здесь по его указанию матросы растянули оба паруса, то есть притянули их шкотами за нижние углы к нокам[38] нижележащих реев, и прочно закрепили шкоты. Затем были поставлены стаксели между грот-мачтой и фок-мачтой, и этим кончилась работа по подъему парусов.
Геркулес на этот раз ничего не разорвал.
«Пилигрим» шел теперь на всех парусах. Конечно, Дик мог поставить еще левые лисели фок-мачты, но при таких условиях их было трудно ставить и еще труднее было бы быстро убрать в случае шквала. Поэтому молодой капитан решил ограничиться уже поднятыми парусами.
Том получил разрешение отойти от штурвала, и Дик Сэнд снова стал на свое место.
Ветер свежел. «Пилигрим», слегка накренившись на правый борт, быстро скользил по морю. Плоский след, оставляемый им на воде, свидетельствовал об отличной форме подводной части судна.
– Вот мы и легли на нужный курс, миссис Уэлдон, – сказал Дик Сэнд. – Только бы, дай Бог, удержался попутный ветер!
Миссис Уэлдон пожала руку юноше. Потом, ощутив вдруг сильную усталость от всех пережитых за последние часы волнений, она ушла в свою каюту и впала в тяжелое забытье, которое трудно назвать сном.
Новая команда шхуны осталась на палубе. Матросы несли вахту на баке, готовые по первому слову Дика Сэнда выполнить любую работу, переставить паруса. Но пока сила и направление ветра не изменились, им нечего было делать.
А чем же занят был в это время кузен Бенедикт?
Кузен Бенедикт изучал при помощи лупы насекомое, которое ему наконец удалось разыскать на борту «Пилигрима», простое прямокрылое с головой, прикрытой выступающим краем переднеспинки, с плоскими надкрыльями, округлым брюшком и довольно длинными крыльями, принадлежащее к отряду тараканов и к виду американских тараканов.
Кузену Бенедикту посчастливилось сделать эту находку в камбузе. Он подоспел как раз вовремя: Негоро только что занес ногу, чтобы безжалостно раздавить указанное насекомое. Ученый с негодованием обрушился на португальца. Это, впрочем, не произвело на последнего никакого впечатления.
Знал ли кузен Бенедикт, какие изменения произошли на борту корабля после того, как капитан Халл и его спутники отправились на злополучную охоту за полосатиком? Конечно, знал. Больше того: он был на палубе, когда «Пилигрим» подошел к месту катастрофы, где еще плавали обломки разбитого вельбота. Следовательно, экипаж корабля погиб на его глазах.
Утверждать, что эта катастрофа не огорчила его, значило бы обвинить кузена Бенедикта в жестокосердии. Чувство сострадания не было ему чуждо, он жалел несчастных охотников. Он был огорчен и тем, что его кузина оказалась в таком тяжелом положении. Он подошел к миссис Уэлдон и пожал ей руку, как бы говоря: «Не бойтесь! Я здесь! У вас остался я!»
Затем