пошел за очередной бутылкой пива, уже зная, что сегодня склонюсь к принятию нескольких плохих решений, после осуществления которых проснусь с сильной головной болью.
– Вообще не заинтересовались делом? – отозвался наконец Блицер.
– Не только не заинтересовались, но и попытались от него избавиться.
– Странно…
– Мне поначалу тоже так показалось.
– А позже твое мнение изменилось?
– Гм… – хмыкнул я в ответ. – Ежедневно в Польше бесследно исчезают около пятидесяти человек. И Прокоцкий наверняка каждый день получает уведомление об удивительном появлении некоторых из них…
– Но ведь он видел снимок. Должен был узнать, поскольку искал ее не один месяц.
– Может, и узнал, – согласился я. – Но просто не хотел вселять в меня надежду.
Это было самое удобное объяснение. Другие версии, которые я рассматривал, являлись исключительно мрачными.
Все это, однако, теперь уже не имело значения. Появившийся в интернете и загруженный мною в память телефона снимок мог служить неоспоримым доказательством.
Прокоцкий воспользуется ситуацией, чтобы закрыть дело, которое в его документах числится пока незаконченным, а срок его давности еще не истек. А возможно, делая вид, что лишь зарегистрировал сообщение, он сразу же возобновил расследование…
Я смог предположить такое, хотя для этого мне потребовалось открыть еще две зеленые бутылки с пенным «оптимизатором».
В соответствии со своими предположениями, я проснулся никаким. Заснул на диване. Открытый ноутбук лежал на столике сбоку. Ответ от Брэдди так и не пришел. Игнорировал тот и Блицера.
Дабы не произвести впечатление перепутавшего комендатуру с вытрезвителем, я наскоро ополоснулся под душем.
Чтобы попасть к Прокоцкому, мне пришлось немного подождать, но я и не надеялся, что он примет меня сразу, поскольку осознавал, что я пришел безосновательно его напрягать.
Когда подкомиссар наконец пригласил меня в кабинет, я показал ему очередной фотоснимок и пост в «Фейсбуке».
Пользователи понемногу стали оказывать содействие Брэдди в поисках полячки – идентифицировали место в Ополе, проинформировали его, что это неподалеку от Вроцлава, и именно там, скорее всего, ему и нужно ее искать. Однако никто Еву не узнал.
Прокоцкий тоже не узнал ее.
– Это она?
Мне потребовалось несколько минут, чтобы удостовериться, что он действительно задал такой вопрос. Кивнув, я начал объяснять, что сам сделал эти фотоснимки, и показал ему их в телефоне.
Он долго их рассматривал, а потом уставился на меня как на преступника, а не человека, разыскивающего собственную невесту.
– Пили с утра?
Вопрос был риторический. Я часто дышал, и кабинет подкомиссара наверняка наполнился перегаром еще до того, как я занял место у его стола.
– Это имеет какое-то значение? – парировал я.
– Никакого. Это ваша жизнь.
– Скорее, подобие, – проговорил я себе под нос и, показывая пальцем на дисплей телефона, произнес уже громче: – Поскольку