сирот, и я принимаю в нем горячее участие, – твердо произнесла молодая девушка, бросая на княжну Столпину взгляд, полный укора и смущения.
– Но, моя прелесть, я и не знала, что это – такая большая тайна, – принимая самый невинный вид произнесла та.
– У Лики не может быть никаких тайн от меня, – строго подчеркнула Мария Александровна и, в свою очередь, наградила молодую девушку недовольным взглядом. Вслед за тем ее лицо приняло снова обычно спокойное выражение и она повела с гостьей ту легкую светскую болтовню, которая является на выручку в самые щепетильные минуты жизни.
Но едва только пожилая княжна Дэви ушла, лицо матери Лики снова приняло недовольное выражение, и она строгим голосом обратилась к дочери:
– Ты объяснишь мне, не правда ли, что все это значит?
– Но я, право, не знаю, какого объяснения вы желаете от меня, дорогая мама, – спокойно отвечала молодая девушка. – Княжна Дэви права; князь учредил питомник и вверил его моему попечению.
– Но почему ты скрывала от меня столь великую тайну?
– Я не имела основания болтать о ней, мама; до поры до времени, пока питомник не был еще открыт, все разговоры о нем являлись бы лишними. Теперь же, когда он начал свою деятельность, я могу вам рассказать о нем. Тем более, что нынче же я собиралась сделать это. Тетя Зина учила меня всегда и постоянно свершать в тайне все добрые дела.
– Уж не туда ли вы ездите с Бэтси Строгановой ежедневно, моя дорогая, и преподаете там по целым часам! – тем же недовольным тоном продолжала расспрашивать дочь Мария Александровна.
– Именно, мама. Мне пришлось прибегнуть к маленькой тайне, простите меня и дайте мне разрешение на мои дальнейшие занятия в питомнике, – смущенным голосом проронила Лика.
– Нет, моя дорогая, я нахожу это не вполне удобным, и запрещаю тебе посещать питомник! – резко произнесла Мария Александровна, недовольная тем, что ее Лика скрывала так долго то, что должна была ей сказать, как матери и другу.
– Дорогая мама, вы не должны сердиться на меня, но… но не могу бросить питомник, ни в каком случае, мама, не могу, дорогая. Это живое дело с головой захватило меня! – горячо срывалось с губ взволнованной Лики, – и я вполне счастлива теперь благодаря ему.
– Но я запрещаю тебе это! Слышишь ли, запрещаю! – уже совсем вспыльчиво бросила Карская.
Вся обычная сдержанность разом покинула сейчас всегда корректную Марию Александровну. Она сердито взглянула на дочь, ее глаза блеснули гневом.
Поймав этот взгляд, Лика заговорила, волнуясь:
– Хорошо, мама, – я сделаю как вы приказываете, но я умру с тоски без дела, без того огромного дела, которое захватило меня. Ах, мама, дорогая мама! Поймите меня голубушка: тетя Зина приучила меня с детства работать целыми днями. Мы собственноручно развели с нею сад в нашей вилле на берегу моря, сами руководили молоденькими работницами и работниками при разбивке сада, наравне с ними копали гряды, сажали цветы. Потом вслух читали им итальянские новеллы в часы отдыха. Затем устроили